– Дайте мне подумать, – сказал я и попрощался.
Я сидел и смотрел на туман, опускавшийся над лесом возле зоопарка. Черт возьми, деревья-то все еще зеленые. С самого момента приезда четырнадцать месяцев назад я не увидел ни единой снежинки. Говорят, настоящей зимы в Южной Норвегии не бывает, только ссущий с неба дождик, который на самом деле не дождик, а повисшая в воздухе влажность, еще не определившаяся – двинуться вверх или вниз или остаться на месте. Точно как ртуть в градуснике, день за днем остававшаяся на отметке в шесть градусов. Я пялился в королевство тумана: он тяжелым одеялом лежал на земле, придавливая ее все сильнее и стирая ее контуры. Зимой Южная Норвегия – застывший во времени дождь, и он просто был. Так что когда зазвонил телефон и я услышал голос Карла, на две секунды я заскучал – да-да, заскучал! – по ледяным, обездвиживающим тебя порывам ветра и валящему снегу, царапающему лицо, словно острые песчинки.
– Как дела? – спросил он.
– Нормально, – ответил я.
Карл иногда звонил, потому что ему это было интересно. Как у меня дела. Но я услышал, что сегодня причина не в этом.
– Просто нормально? – переспросил он.
– Извини, местное выражение. – Я это слово ненавидел. Оно как погода зимой – ни рыба ни мясо. Когда южане встречают на улице знакомого, они произносят фразу «вот как» – думаю, это смесь вопроса и приветствия, эдакое how are you
[22], но создается ощущение, что тебя застигли на месте преступления. – А у тебя?
– Хорошо, – сказал Карл.
Я понял, что ничего хорошего. Ждал слова «но».
– За исключением мелкой трещины в бюджете отеля, – сказал он.
– Насколько мелкой?
– Да вообще мелочь. На самом-то деле с денежным потоком немножко накосячили: по счетам строителям надо заплатить раньше, чем я думал. Нам не то чтобы больше денег надо – нет, просто нужны они чуть раньше. Я сказал банку, что сейчас мы слегка опережаем график.
– А вы опережаете?
– Мы, Рой. Мы. Ты же совладелец – забыл? И нет, не опережаем. Когда приходится координировать работу такого количества раздолбаев – да это же гребаный пасьянс. Строительная отрасль – странный утешительный заезд бездельников, которых в школе только ругали и пороли, а теперь приняли на работу, за которую мало кто возьмется. Но раз они такие востребованные, теперь у них есть возможность отомстить – приходить и уходить, когда пожелают.
– И последние станут первыми.
– Так на юге говорят?
– Постоянно. У них культ промедления. По сравнению с ними Ус – это ускоренное видео.
Карл рассмеялся своим теплым смехом, я и сам развеселился, у меня потеплело на душе. Потеплело от смеха убийцы.
– Руководитель банка сослался на кредитный договор: в нем, мол, выставлены определенные условия, и, прежде чем они откроют нам кассовый кредит, мы должны пройти определенные этапы. А они побывали на стройке и утверждают, будто мои слова о том, как продвигается работа, действительности не соответствуют. Так что у нас вроде как возник небольшой кризис доверия. Я все подлатал, но теперь в банке говорят, надо сообщить участникам о превышении бюджета – и только потом они хоть что-то выплатят. В договоре участников сказано, что раз у них неограниченная ответственность, нужно постановление руководства – это если проекту потребуется увеличить капитал.
– Придется тебе так и поступить.
– Да. Да, конечно. Просто теперь в совете правления насторожились, они могут созвать общее собрание и положить всему конец. Особенно теперь – Дан-то все вынюхивает и копает.
– Дан Кране?
– Он всю осень пытался меня каким-нибудь дерьмом вымазать. Обзванивал подрядчиков, вызнавал про ход работ и бюджет. Он ищет, из чего бы скандал раздуть, но он ничего не напечатает, пока не добудет конкретных сведений.
– И пока четверть твоих подписчиков и твой бывший тесть принимают участие в строительстве отеля.
– Именно, – сказал Карл. – В свое гнездо не срут.
– Если ты не пингвин. Они из дерьма гнезда строят.
– Да ну? – не поверил Карл.
– Дерьмо притягивает солнечный свет, топит лед, и появляется углубление – вуаля, гнездо готово. Такими же методами журналисты расширяют круг своих читателей. Средства массовой информации живут за счет притягательности дерьма.
– Интересная картина, – заметил Карл.
– Ага, – согласился я.
– Но ты же понимаешь, что для Кране это личное? И как ты собираешься это прекратить?
– Поговорил с подрядчиками и заставил держать язык за зубами. К счастью, они понимают, что так им же лучше. А вчера мой канадский приятель сообщил, что Кране начал раскапывать то дело в Торонто.
– И много он там накопает?
– Да не особо. Одно слово против другого, а само дело слишком сложное, чтобы такому лилипуту, как Кране, удалось сложить полную картину.
– Но как минимум мотивации у него хватает.
– Черт возьми, Рой, я, вообще-то, тебе за поддержкой звоню.
– Да все будет хорошо. А если нет – пускай Виллумсен натравит на Кране какого-нибудь своего головореза.
Мы заржали. Вроде бы он чуть-чуть расслабился.
– Как дела дома? – Своего рода общий вопрос, вряд ли в голосе у меня слышалась фальшь.
– А, дом-то стоит. И Шеннон подуспокоилась. Не со своими заморочками по поводу отеля, но хоть перестала приставать ко мне с разговорами о ребенке. Понимает ведь, что сейчас, в середине пути, для этого не самое подходящее время.
Я издал какие-то звуки – мол, да, интересно, но не более того.
– На самом деле звоню я вот зачем: надо бы «кадиллак» подремонтировать.
– Уточни – что значит подремонтировать.
– Ну, это твоя работа, я в этом ни черта не смыслю. На нем ездила Шеннон и услышала какие-то шумы. Когда она росла, у них был «бьюик» с Кубы, и она говорит, что хорошо чувствует американские ретроавтомобили. Она думает, ты поглядишь на него в мастерской, когда домой на Рождество приедешь.
Я не ответил.
– Ты ведь приедешь домой на Рождество? – спросил он.
– На заправке многие захотят отдохнуть…
– Нет! – перебил меня Карл. – Многие захотят сверхурочных. Они там живут, а ты на Рождество поедешь домой. Помнишь, ты же обещал? У тебя есть семья. Небольшая, но есть – и очень тебя ждет.
– Карл, я…
– Бараньи ребрышки, – произнес Карл. – Она бараньи ребрышки готовить научилась. И пюре из брюквы. Я не шучу. Она обожает норвежские рождественские блюда.
Я закрыл глаза, но она была и там – пришлось их снова открыть. Черт. К черту. Черт. И почему я не придумал нормальной отмазки, я же знал, что этот вопрос возникнет!
