– Ну да. Я хиппи. Но только самую малость. – Я уселась на гравий на обочине и развязала шнурки ботинок, но, покончив с этим делом, вставать снова не стала. У меня голова кружилась от истощения. Я не спала уже больше полутора суток.
– Тебе следовало бы пройти вперед и постоять одной, – сказал Грэг. – Ничего, я не против. Будь ты одна, ты бы давным-давно поймала машину.
– Нет, – возразила я, хотя знала, что он прав: одинокая женщина выглядит не так угрожающе, как пара женщина-мужчина. Мужчины обычно проявляют желание помочь одинокой женщине. Или забраться ей под юбку. Но мы с ним были вместе – и вместе оставались до тех пор, пока через час не остановилась рядом машина. Мы забрались внутрь и отправились в Сьерра-Сити. Это оказалось симпатичное поселение, состоявшее из менее чем десятка деревянных домов, выстроенных на высоте в 1280 метров. Городок втиснулся между рекой Северная Ююба и высокими предгорьями Сьерры, которые вздымались бурыми валами на фоне ясного голубого неба с северной стороны от городка.
Водитель попутки высадил нас возле универмага, расположившегося в милом старомодном здании. Туристы, поедая мороженое в стаканчиках, сидели на расписной передней веранде, заполненной гомонящей толпой, предвкушавшей празднование Четвертого июля.
– Купишь себе мороженое? – спросил Грэг, вытаскивая из кармана пару долларов.
– Не-а. Может быть, попозже, – сказала я, стараясь не показать голосом, в каком я отчаянии. Конечно, я хотела мороженого. Я просто не решалась его купить – из страха, что потом не смогу позволить себе снять номер. Когда мы вошли в тесный, полный народа магазинчик, я старалась не смотреть на еду. Встала у кассы, просматривая туристические брошюры, пока Грэг занимался покупками.
– Представляешь, весь этот городок однажды снесло лавиной, это было в 1852 году, – сказала я ему, когда он вернулся, обмахиваясь глянцевой брошюрой. – Снег сошел с предгорий.
Он кивнул, как будто уже знал это, облизывая свое шоколадное мороженое. Я отвернулась, видеть это было невыносимо.
– Я надеюсь, ты не против, но мне нужно найти какое-то дешевое место. Я имею в виду, чтобы переночевать.
Правду сказать, мне нужно было бесплатное место, но я слишком устала, чтобы искать кемпинг. В последний раз мне удалось поспать на маршруте в Высокой Сьерре.
– Как насчет вот этого, – сказал Грэг, указывая на старое деревянное здание через улицу.
На нижнем этаже был бар и ресторан; на верхнем – номера с общими ванными. Была только половина второго, но женщина в баре разрешила нам заселиться пораньше. После того как я заплатила за номер, у меня осталось 13 долларов.
– Хочешь сегодня поужинать внизу? – спросил меня Грэг, когда мы добрались до своих номеров и стояли перед дверьми, оказавшимися рядом.
– Конечно, – сказала я, слегка покраснев. Я не испытывала к нему влечения, и все же не могла не надеяться, что нравлюсь ему. Хотя прекрасно понимала абсурдность этого желания. В конце концов, может быть, это он прихватил мои презервативы. От этой мысли меня пробрала легкая дрожь.
– Можешь пойти помыться первой, – предложил он, указывая через коридор на ванную, которая была общей для всех обитателей нашего этажа. – Похоже, пока мы здесь единственные постояльцы.
– Спасибо, – кивнула я и отперла дверь своего номера, ступив внутрь. У одной стены стоял потрепанный древний гардероб с круглым зеркалом, а у другой – двуспальная кровать, плетеный стеллаж и кресло. С потолка в центре комнаты свисала голая лампочка. Я поставила Монстра на пол и села на кровать. Матрас взвизгнул, просел и опасно заколыхался под моим весом, но все равно ощущение было великолепное. Телу было почти до боли приятно посидеть на кровати, словно после ожога я погрузилась в прохладу. Походный стульчик, который заодно служил мне подушкой, как оказалось, был не таким уж и мягким. Бо́льшую часть ночей на маршруте я спала как убитая, но не потому, что мне было удобно. Просто я слишком уставала, чтобы обращать внимание на какие-то неудобства.
Мне хотелось спать, но руки и ноги были исполосованы пятнами грязи, а запах от тела шел убийственный. Забраться в постель в таком состоянии казалось почти преступлением. Последний раз я мылась как следует в мотеле в Риджкресте почти две недели назад. По коридору прошла в ванную. Душа там не было, только большая фарфоровая ванна на птичьих лапах и полка, на которой стопкой лежали сложенные полотенца. Я выбрала себе одно и глубоко вдохнула его свежий, чуть припахивающий отдушкой аромат. Потом сняла одежду и оглядела себя в зеркале – большом, в полный рост.
Зрелище было поразительное.
Я была похожа не столько на женщину, которая провела последние три недели в пешем походе по безлюдной местности, сколько на женщину, которая стала жертвой яростного и ужасного преступления. Синяки, чья цветовая гамма варьировалась от желтого до черного, покрывали мои руки и ноги, спину и задницу, как будто меня долго били палками. Бедра и плечи были усеяны волдырями и ссадинами, воспаленными потертостями и темными корочками в тех местах, где их постоянно обдирали лямки рюкзака. Под синяками, ранами и грязью я видела теперь новые, бугрящиеся мышцы, и в тех местах, где моя плоть прежде была мягкой, она стала плотной и твердой.
Я наполнила ванну водой, забралась внутрь и принялась отдраивать себя мочалкой и мылом. Спустя несколько минут вода стала настолько темной от грязи и крови, смытых с моего тела, что я спустила ее и наполнила ванну заново.
В этой второй ванне я вытянулась во весь рост, ощущая такую благодарность, какой в жизни не испытывала. Спустя некоторое время принялась исследовать свои ступни. Они были избиты, покрыты волдырями, и пара ногтей к этому времени полностью почернела. Я потрогала один из них и обнаружила, что он почти совершенно оторвался от пальца. Этот палец мучительно болел много дней, распухая все больше, и казалось, что ноготь вот-вот с него соскочит; но теперь он почти перестал болеть. Когда я потянула за ноготь, он оказался в моей руке после одного резкого укола боли. На его месте остался тонкий слой, который был похож одновременно на кожу и на ноготь. Эта кожица была прозрачной и слегка блестящей, как крохотный кусочек пищевой пленки.
– У меня ноготь отвалился, – сказала я Грэгу перед ужином.
– Ты теряешь ногти? – переспросил он.
– Только один, – уныло сказала я, сознавая, что на самом деле с большой вероятностью потеряю больше, и что это – еще одно свидетельство моего идиотизма.
– Вероятно, это потому, что у тебя слишком тесные ботинки, – сказал он, когда к нам подошла официантка с двумя тарелками спагетти и корзинкой с чесночным хлебом.
Я планировала быть сдержанной при заказе, особенно потому, что потратила сегодня еще 50 центов на прачечную, вложившись в долю с Грэгом. Но как только мы сели за столик, я не смогла устоять и копировала каждое движение Грэга: заказала ром с колой к ужину, согласилась на корзинку чесночного хлеба. Я старалась не показывать, что мысленно подвожу итог счета, пока мы едим. Грэг уже и так знал, насколько я не готова к походу по МТХ. И не надо было ему знать, что есть еще один пункт, в котором я проявила себя круглой дурой.
