Он принес мне бокал холодного пино гри, наполненный по самый ободок. Отпивая его маленькими глотками, я почувствовала мгновенное головокружение от удовольствия – точно такое же, как накануне вечером, когда пила «гавайскую отвертку». К тому времени как принесли счет, мы решили, что, выйдя утром из Белдена, будем придерживаться дорог, проделанных внедорожниками и расположенных на самых малых высотах. Потом пройдем около 80 километров по МТХ, после чего поймаем попутку, минуем занесенный снегом отрезок маршрута в национальном парке и вновь встанем на тропу в месте, которое называлось Олд-Стейшен.
Когда мы вернулись в лагерь, я уселась на свой стульчик и стала писать письмо Джо на листке бумаги, вырванном из дневника. Приближался день его рождения, а от вина во мне проснулась тоска по нему. Я ни о чем в письме не вспоминала. Сидела, грызя ручку, думая о тех вещах, которые могла бы рассказать ему об МТХ. Казалось, невозможно будет заставить его понять все, что случилось со мной за месяц, прошедший с тех пор, как мы виделись в Портленде. Мои воспоминания о прошлом лете казались такими же чуждыми, каким мое описание этого лета показалось бы ему. Так что я просто ограничилась длинным рядом вопросов, интересуясь, как у него дела, чем он занимается, с кем проводит время и удалось ли ему совершить тот побег, на который он намекал в открытке, посланной мне в Кеннеди-Медоуз, и слезть с иглы. Я надеялась, что удалось. Надеялась не ради себя, но ради него. Сложила письмо и сунула его в конверт, который дала мне Трина. Сорвала несколько диких цветов с лужайки и вложила их внутрь, прежде чем запечатать.
– Схожу отошлю письмо, – сказала я остальным и, подсвечивая себе налобным фонариком, пошла по траве и протоптанной в глине тропинке к почтовому ящику, который висел на дверях закрытого магазина.
– Эй, красавица! – донесся до меня мужской голос, когда я опустила письмо в прорезь ящика. Я видела только горящий кончик сигареты на темном крыльце.
– Привет, – ответила я неуверенно.
– Это я, бармен, – проговорил мужчина, делая шаг вперед, чтобы я могла увидеть его лицо в слабом свете своего фонарика. – Как тебе понравилось вино? – спросил он.
– А, это ты! Привет. Да, понравилось, и это было очень мило с твоей стороны. Спасибо!
– Я пока еще работаю, – проговорил он, стряхивая пепел сигареты в урну. – Но скоро закончу. Мой трейлер стоит прямо через дорожку. Если хочешь, приходи, устроим вечеринку. Я могу принести целую бутылку того пино гри, которое тебе понравилось.
– Спасибо, – проговорила я. – Но мне завтра рано вставать, утром мы уходим.
Он еще раз затянулся сигаретой, кончик которой ярко мигнул. Я наблюдала за ним некоторое время после того, как он принес мне вино. На вид ему было около тридцати. И он отлично выглядел в своих джинсах. Почему бы мне не пойти с ним?
– Что ж, у тебя есть время подумать об этом. Если вдруг передумаешь… – сказал он.
– Мне завтра предстоит пройти тридцать километров, – ответила я, как будто это что-то для него значило.
– Ты могла бы переночевать у меня, – ответил он. – Я отдам тебе свою кровать. Я-то могу поспать и на диване, если хочешь. Спорим, постель – это классно, после всех тех ночей, которые тебе пришлось провести на земле?
– Все мои пожитки вон там, – махнула я рукой в сторону лужайки.
Я шла обратно в лагерь, взволнованная, в равной мере обеспокоенная и польщенная его интересом, временами меня пронзала стрела отчаянного желания. К тому времени как я вернулась, женщины уже закрылись на ночь в своих палатках, но Брент еще не спал, он стоял в темноте и глядел на звезды.
– Красиво, правда? – шепнула я, тоже поднимая взгляд к небу. И в этот миг мне пришло в голову, что с тех пор как встала на маршрут, я ни разу не заплакала. Как такое может быть? После всех моих слез это казалось невозможным, но так и было. Осознав это, я едва не разрыдалась, но вместо этого засмеялась.
– Что ты увидела смешного? – спросил Брент.
– Ничего, – пожала я плечами и взглянула на часы. Четверть одиннадцатого. – Обычно к этому моменту я уже сплю без задних ног.
– Я тоже, – сказал Брент.
– Но сегодня спать совершенно не хочется.
– Это потому, что мы переволновались, попав в город, – сказал он.
Мы оба рассмеялись. Весь день я наслаждалась компанией женщин, благодарная за такие разговоры, какие мне ни разу не случалось вести с тех пор, как я начала свой поход. Но, как ни странно, Брент казался мне ближе всех, пусть даже только потому, что был как-то привычнее, что ли. Стоя рядом с ним, я осознала, что он напоминает мне брата, которого, несмотря на разделявшее нас расстояние, я любила больше всех на свете.
– Нам надо загадать желание, – сказала я Бренту.
– А разве не нужно дождаться падающей звезды? – удивился он.
– Традиционно – да. Но мы можем придумать новые правила, – возразила я. – Например, я хочу, чтобы у меня были ботинки, от которых не болят ноги.
– Но ведь произносить желание вслух нельзя! – воскликнул он расстроенно. – Это все равно что не вовремя задуть деньрожденные свечки! Нельзя говорить никому, какое у тебя желание. Теперь оно не исполнится. У тебя же на ногах живого места нет!
– Вовсе не обязательно, – повторила я нетерпеливо, хотя у меня было неприятное чувство, что он прав.
– Ладно, я свое загадал. Теперь твоя очередь, – сказал он.
Я уставилась на звезду, но разум мой лишь прыгал от одной мысли к другой.
– Ты во сколько завтра снимаешься с места? – спросила я.
– С первыми лучами.
– Я тоже, – сказала я. Я не хотела прощаться с ним завтра утром. Мы с Триной и Стейси решили идти и ночевать вместе в течение следующей пары дней, но Брент двигался быстрее нас, и это означало, что он пойдет один.
– Ну что, ты загадала свое желание? – спросил он.
– Все еще думаю.
– Сейчас для желаний самое время, – заметил он. – Это ведь наша последняя ночь в Сьерра-Неваде.
– Прощай, Хребет Света, – сказала я небу.
– Ты могла бы пожелать себе лошадь, – предположил Брент. – Тогда тебе не пришлось бы беспокоиться о своих ногах.
Я взглянула на него в темноте. Это было верно – МТХ был открыт и для пеших туристов, и для вьючных животных, хотя я еще не встречалась ни с одним всадником на маршруте. – У меня когда-то была лошадь, – сказала я, снова обращая взгляд к небу. – На самом деле даже две.
– Ну, тогда тебе повезло, – сказал он. – Не у каждого есть лошадь.
Несколько минут мы молчали.
Я загадала свое желание.
Часть четвертая. В глуши
Когда не имел я крова,
Сделал я кровом своим Отвагу.
Роберт Пински «Песнь самурая»
Никогда, никогда, никогда не сдавайтесь.
