На следующий день я шла быстрее, чем обычно, морщась при каждом шаге. Тропа извивалась на высоте от 1980 до 2225 метров над уровнем моря, время от времени открывая виды на высокогорные прозрачные озера внизу, под тропой, и бесконечные горы во всех направлениях. Был полдень, когда мы начали спускаться по маленькой тропке, ведущей от МТХ к Тоуд-лейк.
– Кажется, там не больно-то много народа, – заметил Рекс, глядя на озеро, лежавшее в ста с лишним метрах под нами.
– Кажется, там вообще нет народа, – отозвалась я. Внизу было только одно озеро, окруженное толпой кривоватых сосен, к востоку от которого возвышалась гора Шаста – постоянно видя ее к северу от себя с момента выхода из Хэт-Крик-Рим, теперь я наконец шла мимо этого снежного пика высотой в 4267 метров.
– Может быть, в этом году встречу решили провести под водой, – пошутила Стейси, поскольку, как только мы достигли берега озера, стало совершенно ясно, что здесь не было никакого беззаботного лагеря, никакой бурлящей массы людей, устраивающих джем-сейшны, покуривающих травку и готовящих сытное рагу. Здесь не было ни темных хлебов, ни сексуальных хиппи.
Встреча Племен Радуги оказалась блефом.
Мы втроем уныло пообедали возле озера все теми же жалкими припасами, которые ели всегда. Потом Рекс пошел искупаться, а мы со Стейси, оставив рюкзаки, спустились по крутой тропе к проселочной дороге, которая, судя по указаниям путеводителя, должна была пролегать там. Несмотря на то что говорили нам наши глаза, мы не полностью потеряли надежду, что где-нибудь обнаружим Радужное сборище, но когда спустя десять минут добрались до грубой проселочной дороги, там не было ничего. И никого. Сплошные деревья, земля, скалы и сорняки, как и всегда.
– Думаю, мы что-то не так поняли, – проговорила Стейси, оглядывая округу, и голос ее был тонким от той же злости и сожаления, которые кипели во мне. Разочарование мое было огромным и ребяческим, словно вот-вот у меня случится истерика, какой я не закатывала лет с трех. Я добрела до большого плоского валуна рядом с дорогой, улеглась на него и закрыла глаза, отключая этот дурацкий мир, чтобы он не стал, наконец, той единственной вещью, которая доведет меня до слез на этом маршруте. Камень был теплым и гладким, широким, как стол. Спине было необыкновенно приятно лежать на нем.
– Погоди-ка, – через некоторое время сказала Стейси. – Кажется, я что-то слышала.
Я открыла глаза и прислушалась.
– Наверное, просто ветер, – сказала я, ничего не услышав.
– Может быть, – Она посмотрела на меня, и мы печально улыбнулись друг другу. На ней была шляпа от солнца, подвязанная под подбородком, и короткие шорты с длинными подтяжками, свисавшими до колен, – в моих глазах они всегда делали ее похожей на девочку-скаута. Когда я с ней только познакомилась, меня немножко разочаровало то, что она не так похожа на моих друзей и меня саму. Она была тихой, эмоционально прохладной, в ней было меньше феминизма, интереса к искусству и политике, больше традиционности. Не уверена, что мы могли подружиться, если бы встретились не на маршруте, но теперь она стала мне дорога.
– Я снова что-то слышу! – внезапно воскликнула она, глядя вдоль дороги.
Я поднялась с камня как раз в ту минуту, когда небольшой потрепанный грузовичок, битком набитый людьми, завернул за поворот. У него были орегонские номера. Он помчался прямо на нас и с визгом затормозил в каком-нибудь метре от наших ног. Не успел еще водитель заглушить мотор, как семеро людей и две собаки, помещавшиеся в грузовичке, начали из него выпрыгивать. Оборванные и грязные, с гордостью украшенные высшими хипповскими регалиями, эти люди несомненно были членами Радужного Племени. Даже собаки были обдуманно наряжены в банданы и бусы. Я протянула руку, чтобы погладить их курчавые спины, когда они пробежали мимо меня в заросли травы.
– Привет, – в унисон сказали мы со Стейси четырем мужчинам и трем женщинам, которые стояли перед нами, хотя вместо ответа они просто уставились на нас, прищурив глаза, с обиженным выражением, словно только что вынырнули из пещеры, а не из постелей и не из кабины грузовика. Казалось, что у них у всех выдалась то ли бессонная ночь, то ли отходняк после галлюциногенов, а может, то и другое разом.
– Это и есть Встреча Племен Радуги? – спросил мужчина, который был за рулем. Он был загорелый, тонкий в кости. Странно неприятная на вид белая головная повязка, закрывавшая бо́льшую часть его черепа, не давала длинным, волнистым волосам падать на лицо.
– Мы тоже его искали, но здесь только мы, как видите, – ответила я.
– Господи ты боже мой! – простонала бледная тень женщины с оголенным животом, неуловимо напоминавшая скелет, украшенный россыпью кельтских татуировок. – Мы что, проехали весь этот путь от гребаного Эшленда просто так?! – Она пошла и улеглась на валун, с которого недавно встала я. – Я так жрать хочу, что вот-вот помру.
– Я тоже есть хочу, – прохныкала другая женщина – черноволосая карлица. На талии у нее красовался бисерный пояс, в который были вплетены маленькие серебряные колокольчики. Она подошла к женщине-призраку и стала гладить ее по голове.
– Драные организадницы! – проревел мужчина с повязкой на голове.
– Вот, блин, ты прав, – промямлил мужчина с зеленым ирокезом и здоровенным серебряным кольцом в носу – очень похожим на те, которые красуются в ноздрях у быков.
– Знаете, что я сделаю? – спросил мужчина с повязкой. – Я организую свое собственное гребаное сборище на Кратерном озере. Мне не нужны эти гребаные организадницы, которые будут распоряжаться, что мне делать и куда идти! У меня здесь есть кой-какое влияние!
– Далеко отсюда до Кратерного озера? – спросила последняя из женщин с австралийским акцентом. Она была высокой, красивой, светловолосой, впечатляюще зрелищной: ее волосы представляли собой кучу дредов, связанных в пучок на затылке, в ушах вместо пирсинга – нечто, напоминавшее настоящие птичьи кости, а все до единого пальцы были унизаны экстравагантными кольцами.
– Не так уж и далеко, дорогуша, – сказал мужчина с повязкой.
– Не называй меня дорогушей! – отрезала она.
– А что, дорогуша – это бранное слово в Австралии? – поинтересовался он.
Она вздохнула, а потом издала тихое рычание.
– Ладно, крошка, не буду называть тебя дорогушей. – Он рассмеялся резким смешком, подняв лицо к небу. – Но я таки буду называть тебя крошкой, если мне, черт побери, так нравится. Как сказал Джимми Хендрикс, «я всех называю крошками».
Я встретилась взглядом со Стейси.
– Мы тоже пытались отыскать Встречу, – сказала я. – Мы слышали, что она должна быть здесь.
– Мы путешествуем по Маршруту Тихоокеанского хребта, – добавила Стейси.
– Мне. Нужна. Жратва! – провыла бродяжка, лежавшая на валуне.
– У меня есть немного, могу с тобой поделиться, – сказала я ей. – Но за ней придется идти к озеру.
