Лама, казалось, тоже была ошеломлена, на ее морде застыло одновременно комическое и мрачное выражение. У меня мелькнула мысль, что она может укусить меня, но так ли это, узнать не было никакой возможности. Я никогда не видела ламу так близко. Если уж на то пошло, я и издали ламу не видела. Мой опыт общения с ламами был настолько нулевым, что я даже не была на сто процентов уверена, что это действительно лама. От нее пахло мешковиной и кислым утренним дыханием. Я осторожно подвела ее к тому месту, где стояли мои ботинки, всунула в них ноги и стала поглаживать ее щетинистую шею энергичными движениями, которые, как я надеялась, будут восприняты как хозяйские. Спустя пару минут пожилая женщина с двумя седыми косицами, спускавшимися по обе стороны головы, вышла из-за поворота.
– О, так вы ее поймали! Спасибо! – воскликнула она, широко улыбаясь, глаза ее сияли. Если не считать небольшого рюкзака на спине, она выглядела точь-в‑точь как женщина из волшебной сказки, миниатюрная, пухленькая, розовощекая. Вслед за ней шел маленький мальчик, по пятам за которым бежала большая бурая собака. – Я выпустила ее на одно мгновение – и она тут же смылась, – сказала женщина, смеясь и принимая от меня поводья ламы. – Я так и думала, что вы ее поймаете: мы встретили наверху на тропе ваших друзей, и они сказали, что вы идете вслед за ними. Меня зовут Вера, а это мой друг, Кайл, – сказала она, указывая на мальчика. – Ему пять лет.
– Привет, – проговорила я, глядя на мальчика. – Я Шерил.
На плече у мальчика, оплетенная толстой веревкой, висела бутылка из-под кленового сиропа, доверху наполненная водой, и стекло на тропе было видеть так же странно, как видеть его самого. Я уже сто лет не оказывалась рядом ни с одним ребенком.
– Привет, – ответил он, и его зеленовато-серые глаза метнулись вверх, встретившись с моими.
– А с Падучей Звездой вы уже знакомы, – проговорила Вера, поглаживая ламу по шее.
– Ты забыла про Мириам, – упрекнул Кайл Веру. Он положил свою маленькую ручонку на голову собаки. – Это Мириам.
– Привет, Мириам, – послушно сказала я. – Как тебе, нравится поход? – спросила я Кайла.
– Мы замечательно проводим время, – отозвался он странно официальным тоном, потом отошел к источнику, опустил в него ладони и принялся плескаться.
Я разговаривала с Верой, а Кайл срывал травинки, пускал их по воде и наблюдал, как они уплывают вдаль. Вера рассказала мне, что живет в центральном Орегоне, в маленьком городке, и старается ходить в пешие походы при первой же возможности. Кайл и его мать попали в ужасную ситуацию, сказала она приглушенным голосом, они жили прямо на улицах в Портленде. Вера познакомилась с ними всего пару месяцев назад, через организацию, с которой они все были так или иначе связаны, под названием «Основные жизненные принципы». Мать Кайла попросила Веру взять ее сына в этот поход, пока она будет приводить свою жизнь в порядок.
– Ты обещала не рассказывать людям о моих проблемах! – со злостью завопил Кайл, надвигаясь на нас.
– Я и не рассказываю о твоих проблемах, – приветливо возразила Вера, хоть это была и неправда.
– Потому что у меня большие проблемы, и я не хочу рассказывать о них людям, которых не знаю, – продолжал Кайл, снова встречаясь со мной взглядом.
– У многих людей большие проблемы, – сказала я ему. – У меня тоже большие проблемы.
– И что это за проблемы? – поинтересовался он.
– Ну, например, проблемы с папой, – неуверенно проговорила я и тут же пожалела, что об этом сказала. Не так уж много времени я проводила с маленькими детьми, чтобы быть совершенно уверенной в том, насколько честно можно разговаривать с пятилетним малышом. – У меня, в сущности, и папы-то не было, – сказала я делано беззаботным тоном.
– У меня тоже нет папы, – сказал мне Кайл. – Ну, вообще-то папа есть у всех, но я своего больше не знаю. Я когда-то знал его, когда был совсем маленьким, но я этого не помню. – Он разжал кулаки и уставился на собственные руки. Они были полны тоненьких стебельков травы. Некоторое время мы молча смотрели, как они трепещут на ветру. – А что твоя мама? – спросил он.
– Она умерла.
Он мгновенно поднял голову и уставился на меня, изумленное выражение на его лице постепенно сменялось безмятежным.
– Моя мама любит петь, – сказал он. – Хочешь послушать, какой песенке она меня научила?
– Хочу, – ответила я, и ни секунды не медля, он от начала до конца пропел Red River Valley голосом настолько чистым, что я почувствовала себя заживо выпотрошенной. – Спасибо, – пробормотала я, едва не разрыдавшись к тому моменту, как он закончил. – Кажется, это лучшее, что я когда-либо слышала за всю свою жизнь.
– Мама научила меня многим песням, – сказал он серьезно. – Она певица.
Вера попросила разрешения меня сфотографировать, а потом я снова закинула Монстра на спину.
– До свидания, Кайл. До свидания, Вера. До свидания, Падучая Звезда, – сказала я им, отправляясь вверх по тропе.
– Шерил! – закричал Кайл, когда я уже почти скрылась из виду.
Я остановилась и обернулась.
– Нашу собаку зовут Мириам!
– Адиос, Мириам, – воскликнула я.
Позже в тот день я добрела до тенистого местечка, где стоял стол для пикника, – редкая роскошь на маршруте. Приблизившись, я увидела, что на столешнице лежит персик, а под ним – записка:
Шерил!
Мы выпросили эту прелесть для тебя у ребят, которые вышли в однодневный поход. Наслаждайся!
Сэм и Хелен
Конечно, я пришла в восторг от персика – свежие фрукты и овощи в моих гурманских фантазиях на равных соревновались с лимонадом. Но еще больше была тронута тем, что Сэм и Хелен оставили его для меня. Несомненно, их кулинарные фантазии были столь же всепоглощающими, что и мои собственные. Я взгромоздилась на стол и блаженно вгрызлась в персик; его изысканно вкусный сок, казалось, проникал в каждую мою клетку. Персик отодвинул на задний план даже то, что ноги мои представляли собой пульсирующую котлетную массу. Доброта, с какой он был подарен, победила и жару, и усталость этого дня. И пока я сидела, доедая его, до меня дошло, что мне не представится возможности поблагодарить Сэма и Хелен за то, что они оставили его мне. Я снова была готова быть одна; в ту ночь я собиралась ставить лагерь в одиночку.
Гоняя во рту персиковую косточку, я огляделась и увидела, что меня окружают сотни азалий с венчиками десятка оттенков розового и бледно-оранжевого цвета, а ветерок срывает и уносит вдаль их лепестки. Казалось, это был подарок мне – как персик, как Кайл, поющий Red River Valley. Каким бы трудным и головоломным ни был этот маршрут, все же не проходило ни дня, который не дарил бы мне нечто такое, что на жаргоне походников МТХ называлось «магией тропы» – неожиданные и приятные происшествия, которые выделялись на мрачном фоне трудностей маршрута. Собираясь подняться и снова закинуть Монстра на плечи, я услышала шаги и обернулась. По тропе мне навстречу шла олениха, явно не осознававшая моего присутствия. Я вскрикнула, совсем тихо, чтобы не испугать ее, но вместо того чтобы метнуться прочь, она лишь остановилась и присмотрелась ко мне, принюхалась, а потом медленно продолжала идти мне навстречу. После каждого шага она останавливалась, чтобы понять, можно ли идти дальше, и всякий раз решала, что можно, все приближаясь и приближаясь, пока до нее не осталось каких-нибудь три метра. Ее мордочка выражала спокойствие и любопытство, она вся вытянулась вперед, насколько осмелилась. Я сидела неподвижно, наблюдая за ней, ни капельки не боясь – как тогда, в снегах, когда ко мне подошел дикий лис и принялся меня изучать.
