– Ты понимаешь, что означают твои слова, Чарльз? – спросил Уинтер Моррис.
– Полагаю, что да.
– Тогда, похоже, у тебя странное представление о лояльности к коллегам.
Наступившее молчание нарушил великолепный голос Маркуса Найта.
– Может, я не слишком проницателен, – сказал он, привлекая внимание аудитории, – но я не вижу, куда ведет заявление Чарльза. Если, как выяснило следствие, мальчик не уходил из театра, если театр был заперт, и только у Хокинса были ключи от служебного входа, то как, черт побери, мог войти кто-то еще?
– Может, кто-то оставался в зале? – спросила вдруг Дестини. – Ну, знаете, затаился в засаде?
Перегрин покачал головой.
– Швейцары, билетеры, Джоббинс и помощник режиссера проводили тщательный осмотр после каждого спектакля – в зале и в фойе.
– Ладно, а может, убийца – Хокинс? – сказала Дестини, словно они обсуждали детектив. – Об этом кто-нибудь подумал? – обратилась она к Аллейну, который счел за благо не отвечать.
– Ну, не знаю, – не унималась Дестини. – А кто это может быть, если не Тревор? Вот о чем нужно спросить себя. Пусть я и не могу объяснить, и говорите что хотите, но важен мотив… – Она замолчала и скорчила гримаску Гарри Гроуву. – И не смейся! Вот представьте… только представьте, что это был мистер Кондусис.
– Девочка моя…
– Дестини, ну право…
– Да ради бога, милая…
– Понимаю, что звучит глупо, – сказала Дестини, – но никто, похоже, больше ничего не может придумать, а он, в конце концов, был там.
III
После слов Дестини наступило такое мертвое молчание, что Аллейн слышал, как шуршит карандаш по блокноту Фокса.
– Вы хотите сказать, мисс Мид, что Кондусис был в зале? Не за кулисами?
– В зале! В правой верхней ложе. Я заметила его еще в свой первый выход. Я ведь тебе сказала, Чарльз, помнишь, когда ты меня поддерживал? «Я вижу бога, – сказала я, – в правой ложе».
– Мистер Моррис, вы знали, что мистер Кондусис в зале?
– Нет, не знал. Но правая ложа закреплена за ним навечно, – сказал Моррис. – Он может ею пользоваться, когда пожелает. Приглашает туда друзей и иногда, насколько я знаю, сам захаживает. Хотя нам не сообщает. Не любит шумихи.
– Никто не видел, как он пришел или ушел?
– Мне об этом неизвестно.
Гертруда Брейси громко сказала:
– Думаю, наш таинственный господин У. Г. стал любимым персонажем нашего патрона. Совсем шекспировская ситуация, как говорят. Возможно, ему по силам пролить свет.
– Моя милая Герти, – весело сказал Гарри Гроув, – в самом деле, постарайся держать буйную фантазию в разумных пределах. Мисс Брейси, – продолжил он, повернувшись к Аллейну, – имеет в виду тот известный факт, что мистер Кондусис любезно рекомендовал меня администрации. Я однажды сослужил ему небольшую службу, и он оказался так любезен, что проявил признательность. Я понятия не имел, что он в зале, милая Гертруда, пока не услышал, как ты шепчешь об этом на груди Короля-Дельфина в конце первого акта.
– Мистер Найт, – спросил Аллейн, – а вы знали, что мистер Кондусис там?
Найт, глядя прямо перед собой, произнес преувеличенно четко, словно публичное оскорбление:
– Это очевидно.
Дестини Мид, точно так же, не глядя ни вправо, ни влево, четко ответила:
– Лучше поменьше об этом.
– Несомненно, – свирепо согласился Найт.
Она засмеялась.
– Да, но… – начал Уинтер Моррис и замолк. – Ерунда, отставить!
– Да и какая разница! – Джереми Джонс так долго молчал, что его неожиданная реплика вызвала легкий шум.
Аллейн выпрямился во весь свой значительный рост и вышел на середину комнаты.
– Что ж, – сказал он, – мы получили кое-что полезное от совместной дискуссии. Я попрошу инспектора Фокса прочитать его заметки. Если кто-то сочтет необходимым внести изменения, сообщите.
Фокс прочитал записи; никто не возразил ни слова. Когда он закончил, Аллейн обратился к Перегрину:
– Полагаю, вы хотите поговорить с труппой.
– Уже можно? Спасибо.
Аллейн и Фокс отошли в дальний угол офиса. Труппа, вовсе не стесняясь близости полиции, дружно подтянулась к Перегрину, который рассказал, что Тревору Веру предстоит обследование и репетиция его сцен состоится утром.
– Всех занятых жду к десяти часам. И еще: по поводу прессы. Нужно соблюдать величайшую осторожность, да, Уинти?
Уинтер Моррис немедленно включил деловую манеру – он знал, как тактично управлять актерами. Разумеется, никто не хочет, чтобы в прессе появлялись всякие нехорошие истории. Начнется травля. Ему самому звонят непрерывно. И ответ один: сожаление – и никаких комментариев.
– Вы все ушли, – внушал актерам Моррис. – Вас там не было. Конечно, вы слышали о происшествии, но у вас нет никаких соображений. – Тут все посмотрели на Дестини.
Моррис продолжил гнуть свою линию, и стало понятно, что этот способный, необычайно добрый человек мучительно старается отказаться от идеи, что при должном управлении эта катастрофа, с точки зрения кассы, может оказаться вовсе даже не катастрофой.
– Только нам это не нужно, – заявил он опрометчиво, смутился сам и смутил слушателей. Впрочем, Гарри Гроув тихонько, по обыкновению, хихикнул.
– Да, все это совершенно великолепно, – сказал он. – Нет необходимости в кровавом убийстве, чтобы поднять продажи билетов, и крошка Тревор может поправляться так долго, как пожелает. Прекрасно. – Он приобнял Дестини Мид, которая приняла укоризненный вид, похлопала его по ладони и высвободилась из его объятий.
– Милый, веди себя хорошо, – сказала она, отодвинулась от Гроува, поймав злой взгляд Гертруды Брейси, и добавила крайне обходительно: – Правда, он совершенно ужасен?
Мисс Брейси промолчала.
– Вижу, я стал жертвой имперского неудовольствия, – громко пробормотал Гроув. – Великий Король-Дельфин, похоже, готов вспыхнуть.
Найт прошел по офису и остановился перед Гроувом, который был на три дюйма
[49] его ниже. Аллейну неожиданно вспомнилась сцена между этими двумя персонажами в пьесе Перегрина, когда человек из Стратфорда стоит перед светским хлыщом, а Смуглая леди, гораздо изящнее, чем актриса, прекрасно ее исполнившая, подглядывает из тени, как кошка.
– Ты в самом деле, – объявил Маркус Найт своим волшебным голосом, – самый неприятный человек – много чести называть тебя актером, – с которым мне выпала горькая, горькая судьба появиться в одной постановке.
– Ну что ж, – весело заметил Гроув, – по крайней мере я во главе вашего непочетного списка. А вы, мистер Найт, через много-много лет, несомненно, станете настоящим актером.
