– Я устал заставлять тебя извиняться, Гарри, за совершенно непрофессиональное поведение и начинаю думать, что ты все-таки любитель, – сказал Перегрин. – Пожалуйста, подожди в фойе, пока не понадобишься мистеру Аллейну. Ни слова больше. Иди.
Гарри посмотрел на Дестини, скорчил страдальческую гримасу и вышел.
Перегрин подошел к Аллейну.
– Простите, – пробормотал он, – за этот маленький скандал. Мы закончили. Что нам делать теперь?
– Пожалуй, женщины и Рэндом могут идти, а остальных мужчин попрошу подождать снаружи, на площадке.
– Мне тоже?
– Если не возражаете.
– Разумеется, нет.
– Так сказать, для контроля.
– Реакций?
– Ну…
– Хорошо, – кивнул Перегрин.
Аллейн повернулся к актерам.
– Попрошу вас выйти в верхнее фойе, – сказал он. – Мистер Джей объяснит процедуру.
Перегрин вывел всех из офиса.
Мужчины скучились перед запертым баром, стараясь не смотреть на полуплощадку. С нижней из трех ступенек от фойе к полуплощадке и с места, где лежал Джоббинс, ковер был снят. Полиция накрыла проплешину полотном. Стальные дверцы сейфа в стене над площадкой были заперты. Между площадкой и стеной узкая полоска пола соединяла две половины верхнего фойе – в каждой была своя дверь на балкон.
– Я не буду спускаться по этим ступенькам, – сказала Дестини Мид.
– Можно пройти к другой лестнице, – предложила Эмили.
– Все равно придется наступить на площадку. Я не смогу… Гарри! – Она повернулась, привычно ожидая, что все находятся там, где им положено, и обнаружила, что Гарри Гроув вовсе ее не слышал. Он, засунув руки в карманы, созерцал дверь офиса.
Маркус Найт, покрасневший и сердитый, сказал:
– Если угодно, могу тебя спустить. – И очень неприятно засмеялся.
Дестини холодно взглянула на него.
– Очень мило с твоей стороны. Обойдусь.
Она отвернулась, едва не врезавшись в Джереми Джонса. Его веснушчатое лицо порозовело, и он явно оробел.
– Можно через балкон и боковую дверь. Позволь?..
– Джереми, милый. Да, пожалуйста, пожалуйста. Знаю, что это глупо… ну так уж мы устроены, правда? Спасибо, мой ангел. – Она взяла его под руку.
Они прошли на балкон и направились к правой ложе.
– Ну, я пошел… – Чарльз Рэндом помедлил, а затем пробежал по укрытым ступенькам, развернулся на площадке и спустился в нижнее фойе.
Гертруда Брейси стояла на верхушке лестницы у оставшегося бронзового дельфина. Посмотрев на статую, а потом на пятно на ковре, она подняла голову и пошла неспешным шагом.
Перегрин Джей остановил Эмили, которая, похоже, собиралась последовать за Гертрудой, и спросил:
– Ты как?
– Нормально. А ты?
– Все хорошо, когда вижу тебя. Пообедаем вместе? Правда, я не знаю, сколько здесь пробуду. Как ты насчет позднего обеда?
– Что-то у меня нет волчьего аппетита.
– Есть все-таки надо.
– Ты неизвестно когда освободишься. В паб идти не стоит, в «Младший Дельфин» тоже. Там битком любопытных и журналистов. Я куплю роллы из ветчины и пойду на пристань. Можно посидеть там.
– Я приду к тебе, если получится. Жуй медленно и не торопись.
– Слушай, – вдруг сказала Эмили. – Что еще придумал Гарри?
Гарри стучал в дверь офиса. Видимо, ему ответили, потому что он открыл дверь и вошел.
Эмили покинула театр через балкон и боковую дверь. Перегрин подошел к кипящему Маркусу Найту и встревоженному Уинтеру Моррису. Вернулся Джереми, явно очень довольный.
За дверью офиса Гарри Гроув стоял перед Аллейном.
Гарри совершенно изменился, говорил тихо, напрямик и без притворства.
– Понимаю, – сказал он, – что вы не воспринимаете меня, как человека, делающего заявления, однако пару минут назад – когда меня с позором изгнали – я кое-что вспомнил. Может быть, это вовсе не имеет отношения к делу, но решать, наверное, лучше вам.
– Именно эту идею, – сказал Аллейн, – мы, в общем и целом, насаждаем.
Гарри улыбнулся.
– Ну, тогда вот. Поговаривают, что когда ночной сторож, как там его…
– Хокинс.
– …что когда Хокинс нашел Джоббинса, и, видимо, когда вы его увидели, Джоббинс был в легком пальто.
– Да.
– В черном пальто в крупную коричнево-белую клетку?
– Да.
– Можно сказать, кричащее?
– Да, действительно.
– Это я отдал ему пальто вечером в пятницу.
– На внутреннем кармане до сих пор этикетка с вашим именем.
У Гарри отпала челюсть.
– Ветер, – пробормотал он, – можно сказать, покинул мои паруса. Простите, мистер Аллейн. Актер уходит, павший духом.
– Нет, погодите, раз уж вы здесь. Хотелось бы знать, как, по вашему мнению, это может относиться к делу. Садитесь. Поведайте.
– А можно?.. Спасибо, с удовольствием.
Гарри сел и прямо посмотрел на Аллейна.
– Я не всегда нарочно веду себя так плохо… – начал он и быстро продолжил: – Так по поводу пальто. Вы, похоже, считаете важным, во что был одет Джоббинс. Я не понимаю почему, но решил: лучше сообщить, что до вечера пятницы это пальто было моим.
– Почему же вы сразу этого не сказали?
Гарри густо покраснел.
– Всех ужасно забавляло мое пальто. Издевались по-доброму, как в частной школе. Ужасно добрые ребята. Веселья полные штаны. Вряд ли нужно объяснять, что я не учился в старой доброй привилегированной частной школе. Вернее, в старой доброй привилегированной средней школе, как Великий Король-Дельфин.
– Найт?
– Верно, только это ускользает из его памяти.
– А вы его недолюбливаете?
– И вполовину не так, как он меня, – усмехнулся Гарри. – Понимаю, слушать все это неприятно. Перед вами, суперинтендант, дитя трущоб, всегда готовый к стычке. Я и выплескиваю чувства в клоунаде.
– Неужели, – мягко спросил Аллейн, – вам в вашей профессии беспрерывно досаждают старые выпускники Итона?
Гарри улыбнулся.
– Да нет. Но уверяю вас: хватает и менее славных выпускников, чтобы давить статистов в батальной сцене Армагеддона. Как рядовой аутсайдер, я выражаю свое недовольство. Вы-то, конечно, выходец. Из Итона, я имею в виду.
– Так вы в душе злопамятный?
– Только изредка. Моего языка боятся – или мне просто нравится так думать. – Гарри помолчал. – Все это, кстати, никоим образом не относится к Перегрину Джею. На него грех жаловаться: он не вызывает во мне классовой вражды, и я не огрызаюсь на него. Он талантливый драматург, хороший продюсер и очень достойный гражданин. Перри в порядке.
