Уинтер Моррис вошел с важным видом.
– Полный бред, – сказал он устало. – Учтите, я не жалуюсь и никого не виню, но что опять устроил Марко?.. Извините.
Аллейн произнес несколько утешительных фраз, усадил Уинти за его собственный стол, уточнил имеющееся алиби – не лучше и не хуже, чем у других – на время после того, как они с Найтом покинули театр: Моррис поехал домой, где жена и семья уже мирно спали в постелях. Заводя часы, Моррис отметил время – без десяти двенадцать. Об истории Найта и Гузман он слышал.
– По-моему, это чертовски печально, – пожал он плечами. – Ох уж эти проблемы озабоченной женщины! Марко следовало держать язык за зубами и ничего не рассказывать Гарри. Конечно, Гарри расписал приключение во всех красках. Зря Марко проболтался. Не вижу тут ничего забавного.
– И по ее собственному признанию Найту, она крупный покупатель на черном рынке раритетов.
Моррис развел руками.
– У всех есть слабости. Она, например, любит милые безделушки и способна платить за них. Понятно, что Маркусу Найту не по себе!
– Что ж, – произнес Аллейн, – интересный взгляд на черный рынок!.. Кстати, вы встречались с миссис Гузман?
Уинтер Моррис чуть прикрыл яркие белки глаз.
– Нет. Лично – нет. Ее муж был выдающимся человеком. Равным Кондусису, а то и выше.
– Сам себя сделал?
– Лучше сказать – сам себя сотворил.
Аллейн пристально взглянул на Морриса, уловив в его голосе восхищение, и Моррис ответил легким вздохом.
– Ну да! – произнес он. – Какие колоссы! Просто волшебство!
– Как по-вашему, без предвзятости, только между нами: сколько человек в театре знают комбинацию замка?
Моррис порозовел.
– Ладно. В этом деле я не совсем в белом, да? Он сам и сказал, Чарли Рэндом. Угадал правильно, как вы наверняка отметили. Он говорит, что не набирал комбинацию, и я ему верю. Чарли очень тихий парень. Никогда не треплется о своих делах – и о чужих тоже. И наверняка он на все сто прав, что мальчик не знал комбинации.
– Наверняка? Почему?
– Потому что, как я говорил, чертов ребенок не прекращал меня доставать.
– Так что вы были полностью уверены, что комбинация известна только вам и мистеру Кондусису?
– Этого я не говорил, – подавленно ответил Моррис. – После того утра все знали, что пятибуквенное слово очевидно, и… и… да, однажды Десси сказала: «Уинти, это слово – GLOVE? Мы все так думаем. Поклянись, что не GLOVE». Ну, вы же видели Десси. Она и гроссмейстера масонской ложи уболтает. Полагаю, я смутился, она рассмеялась и поцеловала меня. Знаю, надо было сменить слово. Я собирался. Но… кто же думал, что среди нас настоящий бандит.
– Разумеется, не думали. Мистер Моррис, большое спасибо. Возвращаем вам офис. Спасибо, что необычайно любезно предложили его нам.
– Пустяки. Наше основное беспокойство – пресса. Зато билеты распроданы вперед на четыре месяца.
Полицейские оставили помещение, и мистер Моррис погрузился в дела.
Верхнее фойе теперь было пусто. Аллейн задержался на минутку, посмотрел на запертый бар, на три невысокие ступеньки, ведущие с трех сторон на полуплощадку, и на два полукруглых лестничных пролета, спускающиеся к главному входу; на закрытый сейф в стене над площадкой, на одинокого бронзового дельфина и две двери на балкон. Было тихо, глухо и зябко.
Они с Фоксом прошли по трем накрытым полотном ступеням на площадку. Аллейн уловил еле слышный звук. И не стал спускаться, а прошел по площадке, уперся руками в элегантные кованые перила и посмотрел вниз, на главный вход.
И увидел венец элегантной черной шляпки и изящную фигурку худенькой женщины.
Секунды две она стояла неподвижно. Потом шляпка качнулась вверх, и открыла круглое бледное лицо, поднятое к Аллейну.
– Вы хотите меня видеть, мисс Брейси?
Шляпка в знак согласия качнулась назад и вперед. Губы зашевелились, но голоса не было слышно.
Аллейн дал знак Фоксу оставаться на месте, а сам двинулся вниз по правой лестнице.
Пухленькие перевернутые купидоны над кассой и надежные кариатиды, поддерживающие площадку, создавали нелепый фон для хрупкой фигуры, и все же Аллейна посетила мысль, что весь вид женщины вполне вписывается в стиль и напоминает какую-то несчастную из викторианской пьесы или романа. Роза Дартл, понял он, вот кто она: Роза Дартл
[52].
– Что случилось? – спросил Аллейн. – Вам нехорошо?
У нее и в самом деле был нездоровый вид. Даже показалось, что она качнулась, но взяла себя в руки.
– Вам нужно присесть. Позвольте, я помогу.
Подойдя ближе, суперинтендант почувствовал запах бренди и заметил, что глаза мисс Брейси чуть косят. Она ничего не ответила, но позволила отвести себя к кушетке Джереми Джонса у стены. Села мисс Брейси очень прямо; уголок рта чуть опустился, словно оттянутый невидимым крючком. Она порылась в сумочке, вытащила пачку сигарет; закурила – очень сосредоточенно. Приняла гораздо больше, чем стоило, подумал Аллейн, интересно, где раздобыла воскресным утром. Вероятно, надо благодарить миссис Дженси – знакомую Фокса из «Приятеля речника».
– Итак, – сказал он, – что за беда?
– Беда? Какая беда? Беду я сразу узнаю, – молвила мисс Брейси – Я пропитана ею.
– Хотите рассказать?
– Дело не в том, что я расскажу, а в том, что рассказал он. Вот что важно.
– Мистер Гроув?
– Мистер У. Хартли Гроув. Вам известно, что он – чудовище? Известно? Злобное чудовище! Боже… – Уголок ее рта вновь дернулся вниз. – Как жесток может быть человек!
Глядя на нее, Аллейн подумал, что в ее собственном поведении незаметно доброты сердечной.
– Что, – спросила мисс Брейси, тщательно выговаривая слова, – что он сказал обо мне? Что он сказал?
– Мисс Брейси, о вас мы вовсе не говорили.
– Тогда о чем говорили? Почему он остался, чтобы побеседовать с вами? Он ведь остался? Зачем?
– Он рассказал мне о своем пальто.
Она всосалась в сигарету, как в кислородную подушку.
– Он рассказал про свой шарф?
– Желтый с буквой «Г»?
Мисс Брейси коротко фыркнула.
– С вышитой буквой, – подчеркнула она. – Руками преданной Герти. Боже, какая дура! А он его носит. Накрутит на шею, как петлю… Хоть бы его придушило!
Актриса откинулась назад, ткнувшись затылком в малиновый плюш, и закрыла глаза. Левая рука соскользнула с колена, и сигарета выпала из пальцев. Аллейн подобрал окурок и бросил в ближайший ящик с песком.
