Затем детектив вернулся к своей работе. Гостиная представляла собой незаконченное отражение торгового зала. С полок бездумно улыбались ряды пластиковых фигурок, ожидающих покраски в зеленый, желтый и розовый цвета, повсюду громоздились стопки листовок со стихами и груды недошитых жилеток. В приоткрытую дверь был виден кухонный стол с графином, сахарницей и невымытой чашкой. На блюдце темнели какие-то разводы. Без сомнения, мисс Кост собиралась вымыть посуду, вернувшись с утренней службы в церкви, но вместо этого отправилась через дождь по пути к своей смерти.
В большом конверте обнаружилось множество фотографий. Группа деревенских девушек, среди которых выделялась Сисси, с поднятыми в некоем якобы экстатическом восторге руками. Уолли, демонстрирующий свои ладони. Уолли с открытым ртом. Сама мисс Кост – вернее, ее отражение в зеркале – большой палец на кнопке фотоаппарата, губы растянуты в жутковатой улыбке. Несколько снимков, сделанных, очевидно, на территории санатория, где с неохотой позировал доктор Мэйн. Виды источника и какая-то смуглая женщина – похоже, иностранка – с напряженным выражением на лице.
Из спальни донесся звук, как будто что-то тяжелое передвинули по полу, и затем довольное восклицание.
– Нашли что-нибудь? – спросил Аллейн.
– Кажется, да, – ответил Фокс. – За изголовьем кровати запертый шкафчик в стене. Очень крепкая дверца, с врезным замком. Интересно, где может храниться ключ?
– Точно не в сумочке. Куда старая дева скорее спрячет такую вещь?
– Посмотрю для начала в комоде, среди белья.
– Да, попробуйте. Это излюбленный тайник. Интересные ассоциации. Фрейд нашел бы, что сказать по этому поводу.
Послышался скрип выдвигаемых ящиков.
– Есть! – вскоре воскликнул Фокс. – Вы были правы, мистер Аллейн. Два ключа тут как тут.
– Где именно?
– Завернуты в ее комбинацию.
– За отсутствием пояса верности, очевидно…
– Что вы сказали, мистер Аллейн?
– Неважно. Какой-нибудь подходит к дверце?
– Секунду. Она тут в самом низу, у плинтуса… Да. Да, этот определенно от нее.
Раздался щелчок замка.
– Ну и что там?
– Пока вижу только две металлических коробки, – сообщил приглушенный голос Фокса.
Войдя в спальню, Аллейн увидел коллегу, обращенного к нему кормой, под надписью с виньетками и завитушками:
«Вперед, вперед живее.
Шагай через плетень.
В печали – час длиннее,
Чем с песней целый день!»
[19]
Лист с надписью красовался на книжной полке, где преобладали произведения Алджернона Блэквуда и Денниса Уитли
[20].
Фокс, стоя на коленях и пригнув голову к полу, запустил руку в шкафчик. Вытащив две покрытые черным лаком коробочки, он положил их на незастеленную кровать, рядом со скомканной ночной сорочкой, вышитой цветочным узором.
– Маленький ключ подходит для обеих. Вот, держите, сэр.
В первой оказались свернутые в рулон банкноты и тяжелый мешочек с монетами. Во второй были разные бумаги. Аллейн взялся за их изучение. Верхний лист с перфорацией вдоль края представлял собой отпечатанный через копирку перечень дат со временем за истекшие двенадцать месяцев:
Источник 15 августа 20.15
21 ″ 20.20
29 ″ 20.30
Всего двадцать строк. Две, помещенные отдельно от других и датированные годом ранее, были жирно подчеркнуты: «22 июля, 17 ч.» и «30 сентября, 20.45».
– Отпечатано на машинке, – заметил Фокс.
– В гостиной стоит древняя пишущая машинка. Проверим, конечно, но скорее всего на ней.
– Даты вам о чем-нибудь говорят, мистер Аллейн?
– Одна из подчеркнутых – да. Позапрошлый год, двадцать второе июля, пять вечера – именно тогда все и произошло с Уолли и его бородавками. Вчера как раз была вторая годовщина.
– Тогда остальные – даты последующих исцелений? Об этом велись какие-нибудь записи?
– Ведутся, только не с самого начала. Список выставлен на всеобщее обозрение в «Доме Уолли». Можем проверить, хотя мне не верится – даты сгруппированы слишком близко. Давайте-ка посмотрим… Три в августе прошлого года, одна в сентябре и далее ничего до двадцать седьмого апреля уже этого года. Затем более или менее равномерная последовательность в течение трех месяцев вплоть до… Надо же! Всего две недели назад. Что вы думаете об этом, мой дорогой Фокс? Есть какие-нибудь мысли?
– Только то, что время всегда совпадает с часами продажи спиртного
[21]. Кстати, в «Мальчике с омаром» отличный биттер. Сейчас бы не помешал глоток-другой. Жарковато здесь, не правда ли?
Аллейн задумчиво посмотрел на него.
– А ведь вы чертовски правы… Сержант Пендер, кто стоит за барной стойкой по вечерам в «Мальчике с омаром»?
– В прежнее время, сэр, всегда сам майор разливал. Но после всех этих роскошеств, расширения и прочего в главном зале теперь барменша, а хозяин подает в маленьком модном буфете позади холла.
– Каждый день?
– Когда в состоянии, – без обиняков ответил Пендер, – то есть почти всегда. На выпивку он крепкий.
Сержант вернулся в магазин.
– Есть еще кое-что, – отметил Аллейн. – Чем длиннее дни, тем позднее указанное время, и наоборот.
– Именно так, – подтвердил Фокс.
– Ладно, пока оставим. Что у нас дальше? Улика номер два?
Следующим в коробке был конверт с фрагментом проявленной пленки и единственным отпечатанным снимком. Аллейн хотел положить его на подушку мисс Кост, но, увидев сохранившийся на ней отпечаток головы жертвы и седой волос, отодвинул в сторону. Фотография легла на туалетный столик. Фокс придвинулся ближе.
Снимок выглядел скучным и неинтересным – заросли папоротника, откос холма и верхушка огромного валуна. На первом плане, не в фокусе, виднелась проволока решетчатого ограждения.
– Это над источником, – сказал Аллейн. – Снято с холма. Посмотрите вот сюда, Фокс.
Тот поправил очки.
– Ноги. Две пары. Влюбленные.
– Очевидно. Проклятие мисс Кост. Боюсь, она предстает все менее и менее привлекательным человеком.
