– Я был бы рад избежать этого, если бы мог, – заверил Аллейн. – Миссис Бэрримор, думаю, вам лучше подождать в соседней комнате. Мисс Уильямс, уверен, составит вам компанию.
– Да, идемте, дорогая, – поспешно откликнулась девушка.
– О нет. Не теперь. Не сейчас.
– Так будет лучше, – проговорил Патрик.
– Так будет лучше, Маргарет, – повторил доктор Мэйн.
– Нет.
Повисла короткая пауза. Сильный порыв ветра ударил в окно. Свет замигал, потускнел, потом загорелся вновь.
– Из записей в дневнике ясно, что незадолго до того она начала испытывать неприязнь к майору Бэрримору. Можно предположить, что это была обычная реакция отвергнутой женщины.
Маргарет Бэрримор повернула голову и впервые за все время взглянула на мужа. Выражение полного изумления отразилось как в зеркале на лицах ее сына и доктора Мэйна.
– Похоже, нет никакого сомнения, – продолжал Аллейн, – что их отношения во время ее первого приезда на остров, как ни скоротечны они были, носили тот характер, который мог дать подобную реакцию.
– Это правда? – требовательно спросил доктор Мэйн у майора.
Тот по-прежнему прижимал к лицу полотенце. Выпуклые и слегка остекленевшие глаза немного сузились, как будто он улыбался.
– Мисс Кост, как я уже сказал, ни с кем не делилась открытой ею тайной. Позднее она, очевидно, переключила внимание на доктора Мэйна, но безуспешно. Это тягостная и печальная история, и я не буду на ней задерживаться. Опишу ситуацию вкратце. Вплоть до вчерашней трагедии мы имели картину эмоционально неуравновешенной женщины, предмет фантазий которой, как оказалось, глубоко привязан к жене того, с кем у нее прежде была скоротечная интрижка, закончившаяся пренебрежением с его стороны. Счастливая соперница также выступала в роли Зеленой Дамы в том первом эпизоде исцеления. Все так переплетено между собой, что если попытаться ей навредить, как искушает внутренний голос, то правда всплывет на поверхность, а это будет настоящая катастрофа. Добавьте перспективу прекращения всякой шумихи вокруг источника и его официального признания, и вы получите представление, в каком беспорядке пребывали чувства мисс Кост, которые она отразила в своем безрадостном дневнике.
– Да, действительно, – проговорила вдруг мисс Эмили и добавила: – И это на чьей-то совести, я полагаю. На моей в том числе. Продолжайте.
– Часть напряжения, видимо, мисс Кост удалось сбросить, противостоя новым планам на источник. Она посылала анонимные письма мисс Прайд и объединилась с другими противниками ее намерений. Думаю, практически нет сомнений в сговоре с Трехерном и распространении враждебных слухов в деревне. У мисс Кост имелось многое – известность, приближающийся фестиваль… Она представляла собой заметную фигуру. Полагаю, это доставляло ей удовольствие и приятно возбуждало, как вы считаете? – обратился он к доктору Мэйну.
– Я не психиатр, – пожал тот плечами. – Хотя думаю, вы правы.
– Итак, такой была картина перед фестивалем. Однако когда мисс Кост вчера вечером оставила последнюю запись в своем дневнике, что-то произошло – что-то, что вновь пробудило чувство боли и досады и заставило написать: «Они оба будут страдать. Я раструблю об этом в газетах. Теперь. Сегодня. Я решилась. И конец».
Новый устрашающий порыв ветра обрушился на гостиницу. Свет опять помигал и загорелся.
– Она не объяснила, что послужило толчком для такого решения. Сложно сказать наверняка; полагаю, это можно отнести на счет унижения ее как художника.
– Что?! – воскликнул Патрик.
– Да. Не стоит забывать, что терзания в день премьеры донимают не только профессиональных режиссеров, но и самого негодного любителя. Мисс Кост создала постановку и представила ее публике. Каким бы дурным ни было шоу, его творец испытывал то же, что и все другие с начала времен. И реакция со стороны некоторых зрителей не избегла его внимания.
– О Боже! – воскликнула Дженни. – Боже!
– Но это все домыслы, а полицейскому не стоит к ним прибегать. Вернемся, по возможности, к точным фактам. Вот некоторые из них. Мисс Кост посетила сегодня утром раннюю церковную службу и затем пошла к источнику, чтобы достать бусы. Они были в руке у жертвы, когда ее нашли. Мы знаем наверняка, что она встречалась и разговаривала с тремя людьми: с миссис Карстерс и доктором Мэйном до посещения церкви и с майором Бэрримором после.
– А если я скажу, что нет? – невнятно буркнул последний.
– Я, конечно, не могу заставить вас признаться ни убеждением, ни угрозами. Однако, думаю, вы и сами по зрелом размышлении сочтете более мудрым подтвердить это и поведать, что` между вами произошло. Майор Бэрримор, – пояснил Аллейн другим слушателям, – уже рассказал мне, как следил за мисс Прайд. Та утром ходила к изгороди, чтобы вывесить предупреждение, которое он потом сорвал.
Мисс Эмили возмущенно вскрикнула.
– Табличку позже вернули на место. – Аллейн повернулся к Бэрримору, встав над ним. – Сказать вам, что случилось? Думаю, вы наговорили друг другу резкостей, и мисс Кост, уязвленная, выдала вам узнанную ей тайну. Вы пришли в ярость, бросились обратно в гостиницу и накинулись на жену. Ну и кроме того, полагаю, мисс Кост могла также угрожать предать огласке вашу прежнюю с ней связь. Из ее дневника понятно, что у нее было подобное намерение. Итак, есть вам что сказать?
– Лучше бы вы оставили все при себе, – проговорил Патрик, подходя к матери и приобнимая ее за плечи.
– Я ничего не сделал, – ответил Бэрримор. – Я не убивал ее.
– Это все?
– Да.
– Хорошо. Пойдем дальше. – Аллейн вновь обернулся ко всем. – Среди бумаг мы нашли отпечатанный на машинке перечень дат – точнее, его копию. Оригинал отсутствует. У мисс Кост уже вошло в привычку посылать анонимные письма – как хорошо известно, если ей потакать, рано или поздно это становится второй натурой. Возможно, учитывая характер дат, документ был отправлен тому, кого он непосредственно касался. И, вероятно, вместе с фотографией. Этот человек дал ложные показания о времени и обстоятельствах, играющих ключевую роль, и потому…
В дверь постучали. Фокс открыл. Из коридора донесся чей-то громкий голос:
– Не могу я спокойно ждать, мистер. Мне надобно с ним повидаться.
Это был Трехерн.
– Что там такое? – проговорил Фокс, делая шаг через порог.
В тот же момент Трехерн попытался прорваться, наклонив голову и врезавшись в инспектора, но был захвачен в полунельсон
[23]. В дверях появился Бэйли.
– Пустите меня, – заныл Трехерн. – Я ничего не сделал.
– На выход, – отрезал Фокс.
Рыбак, продолжая сопротивляться, с отчаянием обежал глазами присутствующих и остановился на Ал- лейне.
