Что делать? Бултыхаться по-лягушачьи – вдруг получится хотя бы ухватиться покрепче? Перегрин замолотил ногами в воде, попытался подтянуться. На мгновение показалось, что стало лучше, но ладони скользнули по краю, промокшие перчатки хлюпнули, и он остался висеть в том же положении. А клерк? Если держаться, пошлет ли клерк кого-нибудь выяснить, почему Перегрин не возвращает ключи? И когда? Когда? Зачем, ради всего святого, он прогнал человека с масленкой из «Фиппс Броз», Джоббинса? Может, покричать? Там же где-то есть разбитое окно, через которое забирались бродяги?.. Перегрин набрал в легкие воздуха и, раздувшись, чуть-чуть всплыл. И закричал:
– Эй! Э-эй! Джоббинс!
Голос звучал глупо и неестественно сдавленно. Прозвучал и затих.
Своей вспышкой активности он потревожил не только воду. Неопознанный мягкий объект тыкался в подбородок. Вонь накатывала отвратительная. «Не могу, – подумал Перегрин, – не могу так». Пальцы уже замерзли, руки затекли. В конце концов – и очень скоро – пальцы соскользнут. И что тогда? Плавать на спине в этой неописуемой жиже и постепенно замерзать? Он провисел по своим представлениям уже неисчислимые века и понимал, что неминуемо подступает час, когда тело перестанет повиноваться. Что-то необходимо делать. Немедленно. Снова попытаться вылезти? Если бы было, от чего оттолкнуться. А вдруг ноги всего в нескольких дюймах от дна? Но что это за дно? Пол гримерной? Проход под сценой? Перегрин вытянул ступню – и ничего не нащупал. Вода дошла до губ. Он согнул колени и, вцепившись в доски, подтянулся наверх. Увидел зал. Если бы локти поставить на край… Не вышло.
Но в тот момент, когда перед глазами неясно мелькнули балкон и партер, Перегрин расслышал звук – протяжный стон, и в предпоследнюю секунду… что? Мелькнул свет? Раздался чей-то кашель?
– Эй! – закричал Перегрин. – Сюда! Быстрее! Помогите!
Он снова ушел в воду и повис на кончиках пальцев.
По залу кто-то шел. Слышались приглушенные шаги по остаткам ковра.
– Сюда! Сюда! На сцену!
Шаги затихли.
– Послушайте! Ради бога, поднимитесь. Я провалился сквозь сцену. Я утону. Почему вы не отвечаете?!
Снова шаги. Поблизости открылась дверь. Наверное, в будку суфлера, подумал Перегрин. Шаги по сцене.
– Вы кто? – спросил Перегрин. – Осторожнее. Там дыра. Не наступите мне на руки. Они в перчатках. Не наступите! Пожалуйста, помогите выбраться. И ответьте что-нибудь.
Перегрин задрал голову и уставился в луч света. Над его ладонями появились руки и вцепились ему в запястья. В тот же момент могучие плечи и голова в шляпе темным силуэтом заслонили свет. Лица было не разглядеть.
– Помогите немного, – Перегрин стучал зубами. – Только подтяните чуть-чуть, и я выберусь.
Голова исчезла. Руки изменили хватку. Наконец, человек заговорил:
– Хорошо. Давайте.
Перегрин в последний раз дрыгнул ногами по-лягушачьи, его перетащили через край. Рухнув на сцену к ногам спасителя, он увидел прекрасные туфли, края отутюженных брюк и полы изящного пальто.
– Спасибо, – дрожа всем телом, пробормотал Перегрин. – Не могу выразить вам свою благодарность. Боже, как же я воняю!
Он поднялся на ноги.
Незнакомцу было лет шестьдесят. Безукоризненно одет, в котелке. Теперь удалось разглядеть его лицо – крайне бледное.
– Вы, наверное, мистер Перегрин Джей, – произнес человек ровным, строгим голосом.
– Да, я… я…
– Мне сказали в агентстве. Вам стоит принять ванну и переодеться. Моя машина снаружи.
– Как же я сяду в машину в таком состоянии? Прошу прощения, сэр, – ответил Перегрин. Зубы продолжали стучать, как кастаньеты. – Вы очень любезны, но…
– Подождите здесь. Впрочем, нет, ступайте ко входу в театр.
Повинуясь жесту, Перегрин прошел через боковую дверь со сцены в зал; незнакомец следовал сзади. В ботинках хлюпала и чавкала вонючая вода. Они миновали ложу и попали в фойе.
– Пожалуйста, подождите тут. Я быстро, – сказал спаситель.
Он вышел в портик, оставив дверь открытой. На Уорфингерс-лейн стоял «даймлер» с водителем. Пытаясь согреться, Перегрин начал подпрыгивать и размахивать руками. Вода брызнула во все стороны, над промокшей одеждой поднялись тучи пыли.
Спаситель вернулся, шофер нес за ним меховой коврик и тяжелый макинтош.
– Я предлагаю вам раздеться, надеть вот это и завернуться в коврик. – Незнакомец расставил руки, словно собрался обнять Перегрина. Он явно разрывался между отвращением и желанием помочь. И при этом чувствовал себя виноватым. – Позвольте мне…
– Сэр, я отвратителен.
– Прошу вас…
– Нет, нет. В самом деле.
Незнакомец отошел, сцепив руки за спиной. И руки эти, как с мутным изумлением понял Перегрин, дрожали. «Боже мой! А ведь уже утро вовсю. Надо поскорее из этого выпутываться, только вот как, черт…»
– Давайте, помогу, сэр, – обратился к Перегрину шофер. – Вам холодно?
– Справлюсь. Мне бы помыться…
– Именно так. Бросьте вещи тут, сэр. Я ими займусь. Ботинки лучше наденьте, да? Пальто поможет, и коврик согреет. Готовы, сэр?
– Если бы поймать такси, я избавил бы вас от этого адского беспокойства.
Его спаситель вполоборота произнес через плечо:
– Умоляю вас, садитесь в машину.
Пораженный нелепой фразой, Перегрин замолчал.
Шофер подошел к автомобилю и открыл дверцу. Перегрин увидел, что на полу и заднем сиденье разложены газеты.
– Прошу, – сказал спаситель. – Я за вами.
Перегрин прошаркал через портик и прыгнул на заднее сиденье. Подкладка макинтоша липла к телу. Он обернулся ковриком и старался сжать дрожащие челюсти.
Над улицей пронесся мальчишеский голос:
– Эй, гляньте! Гляньте на этого парня!
Из переулка вышел сторож «Фиппс Броз» и уставился на машину. Двое прохожих остановились и принялись указывать на Перегрина.
Шофер запер двери театра, отнес промокшие вещи Перегрина на вытянутой руке в багажник авто и сел на шоферское сиденье. Через мгновение они уже ехали по Уорфингерс-лейн.
Спаситель не оборачивался и ничего не говорил. Перегрин чуть подождал и потом почти ровным голосом сказал:
– Я доставляю вам слишком много хлопот.
– Нет.
– Если… если бы вы были столь любезны высадить меня у театра «Единорог», я мог бы, полагаю…
Не поворачивая головы, человек произнес очень официально:
– Я действительно умоляю вас, позвольте мне… – он необъяснимо надолго замолчал и наконец громко продолжил: —…спасти вас. А именно – доставить вас ко мне домой и оказать всю необходимую помощь. В противном случае я буду очень огорчен. Чрезвычайно огорчен.
