– Я хотел бы взглянуть на тело, если позволите, – сказал сержант.
В фойе Эмили говорила в трубку:
– Очень срочно. Действительно срочно. Пожалуйста.
– Позвольте, мисс, – сказал сержант и взял трубку. – Говорит полиция… – начал он безапелляционным тоном. – Будут через пять минут.
– Слава богу.
– Итак, мистер Джей… – Имя Перегрина сержант выяснил, как только появился.
– Я могу вернуться к мальчику? – спросила Эмили. – Вдруг он придет в себя и испугается? Я его знаю.
– Хорошая мысль, – сказал сержант с дежурной сердечностью. – Оставайтесь с мальчиком, мисс…
– Данн.
– Мисс Данн. Вы из театра, видимо?
– Да, – ответил Перегрин. – Мы были в новом ресторанчике на Уорфингерс-лейн и вернулись, чтобы укрыться от дождя.
– Вот как? Ясно. Хорошо, мисс Данн, оставайтесь с мальчиком и расскажите врачам все, что вам известно. Идемте, мистер Джей.
Возвращаться на заглубленную площадку было совершенно невыносимо.
– Да. Я вам покажу. Если не возражаете, я сам не…
– Наверх? – спокойно спросил сержант, словно спрашивал дорогу в туалет. – Вам необязательно подниматься снова, мистер Джей. Чем меньше топчут, тем нам больше нравится.
– Да. Конечно. Я и забыл.
– Может, просто подождете тут?
– Да. Спасибо.
Сержант пробыл на площадке недолго. Перегрин не удержался и, подняв глаза, увидел: полицейский, как и он сам, остановился на верхней ступеньке, затем вернулся и пошел к телефону. Проходя мимо Перегрина, он озабоченно сказал:
– Да, сэр, отвратительное дело.
Из разговора сержанта по телефону Перегрин услышал мало.
– Некий смотритель – Джоббинс, – и мальчишка, похоже, так. Хорошо, сэр. Да. Да. Хорошо…
Из дальнейшего бормотания Перегрин четко разобрал только одно слово.
«Ограбление».
Перегрин прежде и представить не мог, что шок, сколь угодно острый, или зрелище, хоть какое отвратительное, могут так его оглушить. Вот же, вот, на стене напротив той, где хранилось сокровище, сиял предательский квадрат отраженного света, а над головой Перегрина, стоящего на ступеньках, раскрытая шкатулка – ярко освещенная, хотя ей полагалось быть запертой и…
Перегрин приглушенно вскрикнул и пошел вверх по ступенькам.
– Извините, сэр. Погодите.
– Перчатка, – сказал Перегрин. – Письма и перчатка. Я должен их видеть. Мне надо посмотреть.
Сержант стоял рядом. Большая ладонь без излишнего нажима легла на плечо Перегрина.
– Хорошо, сэр. Хорошо. Только вам пока нельзя наверх. Ступайте к юной леди и больному ребенку. Что касается содержимого того застекленного ящика… Его открыли, и экспонаты, похоже, пропали.
Перегрин издал невнятный вопль и побрел в партер.
Следующие полчаса для Перегрина и Эмили были наполнены смятением и отчаянием. Пришлось напрячься и отвечать сержанту, который неторопливо записывал их ответы в блокнот. Перегрин говорил о рабочих часах и обязанностях, о том, что необходимо известить мистера Гринслейда и мистера Кондусиса; все это время он не сводил глаз с громадного указательного пальца, который сержант прижимал к гербу на синей обложке.
Родственников Джоббинса Перегрин не знал. Он только сказал, как будто это могло помочь:
– Хороший был человек. Довольно своеобразный. Но хороший.
В театре постепенно появлялись новые полицейские: неторопливые люди в штатском, самого важного из которых сержант назвал суперинтендантом и обращался к нему «мистер Гибсон». Перегрин и Эмили слышали, как он допросил Хокинса, который много плакал и причитал.
Приехала «Скорая». Перегрин и Эмили стояли рядом, пока тяжко дышащего Тревора, у которого из-под густых ресниц поблескивали белки глаз, тщательно осматривали. Мистер Гибсон спросил, есть ли шанс, что пострадавший придет в сознание, и врач сказал, что у Тревора тяжелая контузия.
– У него сломаны ребра и правая нога, на скуле серьезный синяк. Просто чудо, что мальчик жив. О степени внутренних повреждений мы сможем судить только после тщательного обследования. Немедленно отправляйте его в больницу Святого Теренса.
Врач повернулся к Перегрину.
– Вы знаете кого-нибудь из его родных?
Перегрин чуть не ответил «больше, чем хотелось бы», однако сдержался и сказал:
– Да. Мать.
– У вас есть адрес? – спросил мистер Гибсон. – И номер телефона.
– В офисе. Наверху. Нет, погодите, у меня в записной книжке список актеров… Вот, миссис Блюитт.
– Сделайте одолжение, позвоните ей, мистер Джей. Нужно немедленно ее известить.
– Она обычно его встречает. В конце улицы. Так мне сказал бедный Джоббинс. Не представляю, что она думала, когда Тревор не пришел. Она должна была торопиться в театр.
– Мы можем забирать мальчика? – поинтересовался врач.
– Да, док. А вы отправляйтесь с ними, – велел мистер Гибсон констеблю, который дежурил рядом с Тревором. – Ушки на макушке. Слушайте все. Любой шепот. И не позволяйте медсестрам вас выгонять. Нам нужно срочно выяснить, отчего он пострадал. Так что не отходите от него.
Мистер Гибсон достал кусок мела и провел линию на ковре вокруг тельца Тревора.
– Все, – сказал он, и мальчика унесли.
Полицейский врач заявил, что ему надо осмотреть тело, и ушел с сержантом. Суперинтендант Гибсон хотел последовать за ними, когда Перегрин, посоветовавшись с Эмили, произнес:
– Э-э…
Гибсон вернулся.
– Да, мистер Джей? Мисс Данн? Что-то еще?
– Просто мы хотели спросить, – сказала Эмили, – известно ли вам, что мистер Родерик Аллейн – то есть суперинтендант Аллейн – наблюдал за размещением экспонатов в сейфе? Экспонатов, которые теперь украдены.
– Рори Аллейн! – воскликнул суперинтендант. – В самом деле? Интересно, с какой стати?
Перегрин пустился в объяснения.
– Полагаю, – завершил он, – что мистер Василий Кондусис, владелец предметов…
– Понятно.
– …попросил мистера Аллейна об этом в качестве особого одолжения. И мистер Аллейн весьма заинтересовался этими предметами.
– Ну, еще бы. Что ж, благодарю вас, – сказал мистер Гибсон довольно хмуро. – А теперь будьте добры, позвоните этой миссис. Как вижу, она живет на моем участке. И рядом с отделением. Если она не сможет доехать до больницы, скажите ей, что мы поможем. Нет, погодите-ка. Пожалуй, я отправлю к ней женщину-полицейского из отделения. Если найду.
– Так нам звонить ей – просто сказать, что к ней придут? – спросила Эмили. – Или мне самой поехать?
