Снова поймав на себе взгляд ученого, Джорджия опустила голову. И вскоре обратила свой взор на Питера Бретуйэта. На сей раз она испытала шок совсем иного рода. Сначала Джорджия подумала, что молодой человек, верно, пьян, но сообразила, что для этого он еще недостаточно долго здесь пробыл. Рот у него приоткрылся, он сжал руками стол, взгляд остекленел, как у… что же это могло быть, если не самая безумная влюбленность? Джорджии стало неприятно при виде перемены, произошедшей с этим оживленным, своеобразным лицом; ей стало еще противнее, когда она поняла, что смотрит крикетист, так недвусмысленно себя выдавая, на мадам Альварес.
Эта женщина величаво переходила от столика к столику, осведомляясь у гостей, всем ли они довольны. Муж больше не сопровождал ее. Джорджия заметила, как другие гости обменялись лукавыми усмешками, когда мадам Альварес приблизилась к столику спортсмена, и он пригласил ее сесть на свободный стул. В умоляющем взгляде Питера и в полуигривом-полусобственническом ответе этой напыщенной дамы было нечто, что испортило Джорджии весь вечер. Тем не менее она сама была женщиной, а значит, не могла не поддаться желанию узнать, что же такое в мадам Альварес влекло к ней этого молодого человека. Она лет на двадцать старше. Красота, как и голос и царственный вид, наверняка была ненатуральной. Джорджия представляла, как под воздействием страха или гнева с хозяйки клуба спадает маска, обнажая личность совершенно заурядную. Эти морщинки недовольства, опущенные уголки губ довольно просто объясняли ее поведение. Но какое объяснение могло быть у Питера Бретуэйта? А Элисон обычно не ошибается в своих суждениях.
– Это, по-моему, слишком. Не правда ли, дорогая? – прошептала Джорджия. – Я не одобряю похищения младенцев.
Элисон посмотрела на нее широко раскрытыми, невинными глазами.
– Я же сказала, что у нас будут свои утешения. Бедный Питер, уж он-то вовсю наслаждается.
– Но что он в ней находит?
– Тайну. Тайну женственности. Или, возможно, он просто добросердечный малый.
Однако подруга крепко сжимала свою золотистую театральную сумочку, отметила Джорджия. Значит, есть какие-то вещи, которые даже Элисон переносит с трудом. Что ж, если Питер Бретуэйт предпочтет эту стареющую фальшивую мадам красавице Элисон, он заслуживает того, что его ожидает.
Джорджия с радостью восприняла предложение подруги выпить кофе в салоне. Позабавил ее еще и переполох, который вызвало появление там Элисон. Честолюбцы, еще не удостоившиеся весьма сомнительного отличия в виде упоминания в ее колонке, более или менее открыто состязались за внимание журналистки. Родившиеся на вершине социальной лестницы обращались с ней с настороженной учтивостью. Сама Элисон порхала, как бабочка, от группы к группе, щебетала в своей неподражаемой манере, слушала, очаровательно наклонив голову, отчего мужчины думали – обманутые бедняжки, – какая же она умная и милая. И только когда они сели за бридж, Джорджия осознала, что веселость подруги этим вечером не вполне натуральная. На ее взгляд, играла Элисон из рук вон плохо и после двух робберов отказалась от дальнейшего участия в партии.
Джорджия тоже решила, что с нее довольно. Также ей хотелось познакомиться с профессором Харгривзом Стилом, безусловно, казавшимся здесь самым интересным посетителем. Но ни в одном из помещений нижнего этажа профессора найти не удалось. Джорджия одна поднялась наверх, восхищаясь прекрасными пропорциями лестницы и площадки, изящной лепниной на стенах. Она снова почувствовала беспокойство. Действующая на нервы жара, едва уловимая тревожность в атмосфере этого места… За дверью, выходившей на площадку лестницы, Джорджия услышала голоса. Полагая, что это еще одна комната для гостей, она едва не шагнула туда, когда сообразила, что голоса принадлежат мадам Альварес и Питеру Бретуэйту.
– …Нет, глупый вы мальчишка, я не стану. Вы слишком молоды. Кроме того, вы не можете позволить себе потерять деньги.
– Я могу выиграть. Я знаю, что выиграю. Мне всегда везет в игре. И в любви. В противном случае я не встретил бы вас, не так ли?
– Дорогой Питер! Но я вас не пущу. Я… я не смею.
– Ну, вы можете хотя бы позволить мне взглянуть. Я никогда не видел рулетки…
– Тихо! Вам даже не полагается знать…
«Так вот в чем дело, – с отвращением подумала Джорджия, отходя от двери. – Вот для чего это место. Устроенный со всеми предосторожностями шикарный игорный притон. Вероятно, там-то и исчез профессор».
Джорджия ощутила разочарование. Однако ключевой момент вечера еще был впереди. Когда через полчаса они сели в автомобиль Элисон и уже собрались уезжать, в окошко водителя просунул голову Питер Бретуэйт.
– Вы забыли это, – произнес он, протягивая Элисон ее перчатки. Затем тихо добавил: – Пока не повезло.
Джорджия непроизвольно воскликнула:
– Нет, глупый вы мальчишка! Вы слишком молоды!
В тусклом свете приборной доски стало заметно удивление на лице Питера Бретуэйта, но ни следа замешательства. Он сверкнул глазами в сторону Джорджии, вздернул подбородок и весело рассмеялся:
– Браво, миссис Стрейнджуэйс! Что ж, вы хорошо подаете мяч. Доброй ночи.
– Какой странный молодой человек, – усмехнулась Джорджия. – Что он имел в виду?
Они проехали полмили, потом Элисон остановила машину и произнесла:
– Питер – блестящий актер. Сейчас ему иначе нельзя.
– Не понимаю. Ты хочешь сказать, что он… не влюблен в эту ужасную Альварес?
– Разумеется, нет.
– Но… но к чему все это?
Элисон какое-то время молчала. Наконец, накрыв руку Джорджии ладонью, она продолжила:
– Вчера вечером у тебя состоялся разговор с сэром Джоном Стрейнджуэйсом. Нет, все нормально, не тревожься. Мы с Питером на него работаем. Мы работаем на него сегодня вечером.
Джорджия таращилась на нее, не веря своим ушам. Если бы она угадала победителя на скачках… Если бы Найджел признался ей, что он тайный наркоман… Если бы грянула сама труба Судного дня… Джорджия не была бы так ошеломлена, как этим невероятным признанием. Элисон! Веселая, хрупкая, изысканная Элисон! И Питер Бретуэйт, игрок в крикет международного класса! Вскоре она обрела дар речи и выдала сочное и отнюдь не подобающее леди ругательство.
– Ах ты, лицемерная кошка! С виду просто яркая колибри, но…
– Сейчас я не могу быть обеими! – зазвучал похожий на стеклянный перезвон смех Элисон. – Я же говорила тебе, что у журналистки светской хроники есть свои преимущества в работе. По крохам можно собрать очень многое. Поэтому сэр Джон и выбрал меня для этой работы.
– Хватит паясничать. Ты хочешь сказать, что этот клуб…
– Да. Мы подозревали, что это место использовалось как прикрытие людьми, стоявшими за движением «А.Ф.». Они умны. Их защита имеет три слоя, так сказать. Снаружи данное заведение – сплошной шик и респектабельность. Но среди завсегдатаев исподтишка распространяют слух, что в клубе действует рулетка. Все это, конечно, весьма неопределенно. Ничего не подозревающие посетители не осмеливаются передавать этот слух дальше из страха быть обвиненными в клевете. Если один из них захочет попытать счастья в игре, Альваресы заявят ему, умело изобразив праведный гнев, что он пришел не по адресу. В то же время это дает настоящим заговорщикам возможность для тайных встреч – в атмосфере секретности. Понимаешь, такова их тактика: использовать не особо тяжкие противозаконные действия для прикрытия откровенной измены. Опытные дельцы. Рулетка – лишь подачка Церберу. Питер уже довел мадам до признания, что там играют в рулетку. Мадам Альварес – слабое звено в цепи, и мы изо всех сил на него жмем.
