– Как же мне хочется отвести вас в подвал и избить до полусмерти! Возможно, я это и сделаю, но…
– Послушайте-ка этого нацистского последователя! Ничего более оригинального вы придумать не сумели? Вы просто избалованный, злобный мерзавец, снедаемый тщеславием. Прекрасный принц, начавший стареть и изнашиваться. Акробат, у которого заедают суставы.
Чилтона Кэнтелоу задели за живое не столько ее слова, сколько жгучее презрение в голосе Джорджии. Не один месяц он направлял на нее свое обаяние, ожидая ее ответа. Презрительное равнодушие, которое она теперь ему продемонстрировала, поразило его. Чилтон уставился на нее, по-детски надув губы. На мгновение ей показалось, будто он собирается заплакать. Затем он произнес:
– Да, вы весьма умны. Но недостаточно. Считаете, что восстание «А.Ф» потерпит поражение. Вы совершенно правы. Я и хочу, чтобы оно провалилось. Понимаете, – добавил он, – существует различие между умом и гениальностью. Ум приспосабливается к судьбе, гениальность приспосабливает судьбу к себе. У выдающегося человека есть сила его безнравственности – он стоит над моралью.
– По-моему, все это я уже слышала раньше.
– Тот план, который вы прижимаете к груди – можете прочитать его перед смертью, это не имеет значения, – мы назовем планом А. Но существует также и план Б, о котором вы и остальные второсортные ищейки ничего не знаете. Он гораздо проще. Я мог бы изложить его на листке из записной книжки, однако предпочитаю держать в голове. Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему рядовым членам «А.Ф.» не сообщили имя их руководителя? Наверно, нет. Вам не хватает проницательности. У вас мелкий, второсортный умишко, как у вашего наемного наблюдателя в замочную скважину, вашего мужа.
– Удивительно, насколько вы невыразительны в роли гения, – усмехнулась Джорджия.
Чилтон вскочил и ударил ее по губам.
– Как я говорил, есть план Б. Мне бы хотелось, чтобы вы осознали, против чего боролись. В последний час вам следует знать, что вы никогда и близко не подошли бы к успеху.
Сначала Джорджия подумала, что он блефует, затем – что мания величия свела его с ума. Однако по мере того, как Чилтон говорил, раскрывая план Б, она поняла, что он не блефует и не лишился рассудка. Также Джорджия постигла настоящую тайну поля для гольфа. Это был символ не столько организации «А.Ф.», сколько его собственного намерения предать ее. Чилтон не предполагал, что кто-нибудь разгадает секрет той зеленой лужайки, однако этот секрет разоблачал – возможно, невольно – его двойное предательство.
План Б, как Чилтон и сказал, был довольно простым. Кэнтелоу полагал, что восстание начнется так, как указано на плане А. Оружие из тайных складов раздадут революционерам заранее, за неделю или две, а его агенты тем временем устроят панику на бирже и распространят слухи, будто новое народное правительство вот-вот собирается вовлечь нас в войну с державами «оси»
[13], отбирая у маленького человека сбережения, национализируя промышленность. Затем, когда страна будет доведена до нужного состояния растерянности, нерешительности и истерии, вспыхнет восстание. Министров правящего кабинета похитят или убьют, Дом радиовещания и отделения Би-би-си в провинции захватят, в гражданской службе воцарится неразбериха, ежедневные газеты вынуждены будут закрыться или выходить, подчиняясь приказам «А.Ф.». Когда нервные центры правительства будут парализованы, парламенту предъявят ультиматум, подкрепленный пролетом бомбардировщиков над Вестминстером. Парламент должен будет передать власть совету «А.Ф.» или парламентариев уничтожат.
– В этот момент, – произнес Чилтон с этой своей заразительной улыбкой, которую Джорджия ненавидела теперь, как чуму, – когда «А.Ф.» будет ждать выдвижения своего диктатора, вмешаюсь я. Созову конференцию руководителей «А.Ф.», сообщу, что первоначальный успех не должен вводить их в заблуждение, будто вся страна принадлежит им, и предложу компромисс. Мои ключевые фигуры во Внутреннем совете, разумеется, знают о данном маневре и составляют большинство голосов. Они проголосуют за мое назначение на пост хранителя общественной безопасности. Англичанам нравится идея опеки, при которой им не приходится выражать сыновнюю почтительность. Меня объявят в Британии сначала посредником, затем первым хранителем Комитета общественной безопасности. Политики окончательно утратят контроль над ситуацией, страна будет находится в состоянии анархии, смятение общественности и моя личная популярность довершат остальное. Средний человек не догадается и не получит доказательств, что за изначальным восстанием стоял я. Рядовые члены «А.Ф.» могут думать, что хотят – у них тоже не будет доказательств, – поэтому-то я и соблюдаю осторожность, чтобы не открыть им личности их руководителя. Большинство примет меня или как настоящего лидера, или как наилучший из компромиссов. Кое-кто возмутится, но с такими быстро разберутся. Мне следует добавить, что мои партнеры ждут этих событий с огромным интересом. Если у нас возникнет больше трудностей с подавлением оппозиции на начальной стадии, чем я ожидаю, они пообещали помочь мне.
– Ясно, – с отвращением произнесла Джорджия. – Все, что вы и ваша драгоценная «А.Ф.» представляете собой, – это своего рода пятая колонна, сначала, чтобы дать вашим друзьям со свастикой возможность напасть на Англию, а затем нанести нам удар в спину во время этого нападения. Вы даже более презренны, чем я предполагала.
Чилтон Кэнтелоу встал, зашуршав шелковым халатом; револьвер в его твердой руке был по-прежнему направлен на нее.
– Еще одно преимущество моего положения будет заключаться в том, что я смогу на законных основаниях избавиться от любых своих союзников, утративших мое доверие. Наши соотечественники не любят политических чисток, но в чрезвычайной ситуации они с готовностью спрячут головы в песок и предоставят кому-то другому выполнить за них грязную работу – при условии, что она будет сделана с соблюдением юридических формальностей, в присутствии капеллана и официальных лиц, которые подпишут документ в трех экземплярах. Да, если кто-либо разразится грубой критикой, я сумею избавиться от него самым корректным образом. Боюсь, гораздо более корректным, чем я избавлюсь от вас, Джорджия, – к Чилтону вернулось хорошее настроение. – Дорогая, какая жалость, что мне придется вас убить. По-моему, вы вдохновили бы меня на грандиозные свершения.
– Когда вы закончите говорить, можете это сделать. Или у вас духу не хватит? Считаете, что грязную работу должно выполнять доверенное лицо.
– Какая героиня! Не сдается до последнего! О вас бы книгу написать. У меня не было времени в деталях организовать вашу кончину. И я уверен, что вы хотите прочитать план А. Полчаса вас устроит? Это даст мне время проконсультироваться с Харгривзом Стилом. К счастью, он остался здесь до завтра. Не знаю, захватил ли он сюда свои личинки. Если нет, я уверен, что такой плодовитый мозг, как у него, сумеет что-нибудь придумать. А пока…
Он покачал револьвером. Джорджию так и подмывало броситься на Чилтона. Пуля будет лучше бактерий профессора Стила. Однако она сдержалась. У нее было полчаса, и теперь она знала тайну Чилтона – знала его как двойного предателя, предателя и своей страны, и самого движения «А.Ф.». Она должна дать этой информации шанс выжить. Джорджия взяла сумку и бумаги и вышла из комнаты, сопровождаемая лордом Кэнтелоу.
