– В Епископской комнате. Вот и все, что я слышала. Взрослые, как воды в рот набрали, когда заметили, что я слушаю. Ах да, и кто-то сказал, мол странно, с чего это вдруг Скриблс на стены бросается.
– На стены бросается? Да, наверно, совсем головы лишилась! Слушай, Мышка, иди сюда, посмотри на королеву Викторию. У нее тоже голова треснула.
Дети бок о бок высунулись из окна. Прямо у них на глазах трещина в макушке снеговика становилась все шире, потом с безобразной головы плавно соскользнул вниз ком снега. Под его тяжестью должна была бы съехать вся голова целиком, но почему-то удержалась. Да, да, у приземистой, бесформенной женской фигуры все еще была голова с лицом почти таким же белым, как снег. Мертвое, человеческое лицо кого-то, кому там совсем не место.
Джон и Присцилла обменялись застывшим, полным ужасом взглядом. Потом бросились к двери и затопали вниз по лестнице.
– Папа! Папа! – орал Джон. – Иди скорей! В снеговике кто-то есть! Это…
Глава 2
Изобретательности воздадим усладу, Употребив ее на службе красоте.
У. Купер
Знакомство Найджела Стрейнджуэйса с трагичными и жуткими событиями, которые он позднее назвал «Делом о мерзком снеговике», началось за несколько недель до того, как снеговик раскрыл свою тайну – благодаря письму, которое пришло его жене Джорджии. С лукавой улыбкой она протянула его мужу за завтраком в их девонширском коттедже. Письмо было написано удивительно четким и изящным почерком на толстой кремовой бумаге, украшено шапкой «Дувр-Хаус, Истерхэм, Эссекс». Найджел прочел вслух:
«Дорогая кузина Джоржия,
Вы с мужем доставили бы большое удовольствие старухе, почтив ее своим визитом. Как вам известно, я живу довольно уединенно, и ваше общество на протяжении недели мне было бы весьма приятно. Не могли бы вы совершить столь дальнее путешествие в такое неспокойное время? Я в полной мере сознаю, какие неудобства может причинить вам моя просьба, но ваш визит принесет мне радость. А еще у меня есть небольшая проблема, которую ваш муж, чья слава достигла даже моей сельской глуши, сочтет интригующей. Коротко говоря, речь идет о кошке…»
– Ну уж нет! – запротестовал Найджел. – Я не могу нестись в Эссекс, чтобы искать пропавшую кошку.
– Читай дальше. Никакая кошка не пропадала.
– «…кошке, – повторил Найджел, – принадлежащей Хэйуорду Рестэрику из Истерхэм-Мэнор. Надеюсь, вы не сочтете меня фантазеркой, если я скажу, что в поведении этого животного кроется нечто большее, чем видится на первый взгляд. Сколько бы ни были непредсказуемы повадки кошачьего племени, можно счесть вполне оправданным недоумение, когда одна его представительница вызывает всеобщее беспокойство, превращаясь в одержимого дервиша. Хотя я и в преклонных годах, но, полагаю, еще не настолько лишилась рассудка, чтобы приписывать сверхъестественное тому, что, несомненно, имеет рациональное объяснение. Если изобретательный мистер Стрейнджуэйс соблаговолит выслушать и осмыслить мои ничтожные наблюдения, то, не сомневаюсь, сможет пролить свет на происшествие и тем самым удовлетворить любопытство – нет, развеять дурные предчувствия премногим вам обязанной кузины.
С искренним уважением,
Кларисса Кавендиш».
Переведя дух по прочтении этого удивительного послания, Найджел заметил:
– Надо же, какие эксцентричные у тебя родственники. Кто эта фантазерка из восемнадцатого века?
– Я много лет ее не видела. С тех самых пор, как она поселилась в Истерхэме. Один мой двоюродный дед оставил Клариссе кругленькую сумму, и она купила Дувр-Хаус, поэтому ее попытались запереть в сумасшедший дом.
– Дорогая Джорджия, не надо стенографического отчета с утра пораньше. Почему за покупку Дувр-Хаус ее непременно хотели запереть в сумасшедший дом? И кто такие «они»?
– Родственники, которые рассчитывали получить наследство, конечно. И это было не потому, что кузина купила дом, а потому что после этого повела себя странно.
– Например?
– Сам поймешь, когда приедем.
– Ну пожалуйста, Джорджия. Изобретательный мистер Стрейнджуэйс не собирается тащиться в военное время в Эссекс к сумасшедшей старухе, чтобы расследовать поведение кошки, превращающейся в одержимого дервиша.
– Собирается, и она не сумасшедшая. Насколько я ее помню, она была на удивление в здравом уме и очень милой. Если она предпочитает жить в эпоху Георга III, а не королевы Виктории, как большинство старушек, это еще не значит, что у нее не все дома.
На том и порешили. Несколько дней спустя они прибыли в Челмсфорд, где, как сообщалось в телеграмме мисс Кавендиш, можно нанять «повозку, чтобы облегчить им» последнюю часть путешествия. Однако они не приняли в расчет суровую погоду тех мест, хотя и в Девоншире зима выдалась холодная. Порыв ледяного восточного ветра ударил их, едва они вышли с вокзала. Повсюду сугробами лежал снег, а сам городок под свинцовым небом казался вымершим.
– Бррр! – поежился Найджел. – Похоже, нам суждено замерзнуть насмерть еще в самом начале сумасбродных приключений с одержимой кошкой. Давай вернемся домой.
Даже Джорджия, которая в экспедициях испытала подобные тяготы и закалилась, все же с тоской вспомнила об их теплом коттедже под уютной крышей. Им все же удалось найти таксиста, который решился преодолеть препятствия истэрхемского тракта. Дорога в десять миль заняла у них более часа. За это время им пришлось пару раз выкапывать себя из-под снежных заносов и рисковать жизнью, когда машина едва не соскользнула в реку на крутом повороте. Когда они наконец достигли Истерхэма, уже сгущались сумерки.
Дувр-Хаус, вероятно, выходил на зеленую лужайку в центре деревни, и хотя вездесущий снег укрыл все кругом, он не сумел окончательно стереть очарование дома мисс Кавендиш. Благодаря симметрии окон и труб, островерхой крыши и уютных башенок, крыльца, окна над ним и кованой калитки даже под снегом это строение из красного кирпича сохраняло, подобно укутанной в меха даме, элегантную красоту.
– Что я тебе говорила? – шепнула Джорджия. – Живя в таком идеальном доме, трудно быть безумной.
Найджел про себя усомнился в логичности этого замечания. Голова у него словно заиндевела от холода, а потому в ней нашлось место только для одной застуженной мысли: в каком же огромном доме живет маленькая женщина! Ибо встретившая их в холле Кларисса Кавендиш была поистине крошечной, сущая пушинка, столь же изящная в своей филигранности, как снежинка: белые волосы уложены в высокую прическу, а фарфоровая кожа лица – настоящий триумф искусства или природы.
– Чудовищный снегопад, вы не находите? – произнесла она тонким голоском, ясным и звонким, как колокольчик, и идеально подходившим ее внешности. – Вы, верно, устали с дороги. Я покажу вам вашу комнату. А потом мы с вами почаевничаем, Джорджия. Мистер Стрейнджуэйс, без сомнения, предпочтет кларет.
