– Пока вы нам помогли, мистер Стрейнджуэйс. Даже очень помогли, – сказал Филлипс, когда Найджел закончил. – Мы с вами добрались бы в этом деле до сути. Однако майор Диксон поговаривает, что надо вызвать ребят из Департамента уголовного розыска, ведь гости-то в Мэноре из Лондона. Я вам так скажу, мы и сами бы тут справились, но ситуация малость неловкая… Ведь мистер Рестэрик – хорошо известный в наших краях джентльмен. С ним такт нужен.
– Вы установили, что речь идет об убийстве?
– Мы не можем быть уверены, пока не получим отчет криминалиста по веревке. Но есть свидетельства. – Филлипс наградил Найджела очередной своей лучезарной улыбкой. – Свидетельства, да…
С умопомрачительной медлительностью он достал из кармана блокнот, лизнул большой палец и начал переворачивать страницы. Найдя нужную, он улыбнулся ей, как давно потерянному другу. Его рассказ последовал так же неспешно.
Во-первых, тщательное обследование заснеженных окрестностей показало, что в ночь убийства никакое неустановленное лицо в дом тайком не проникало. В комнате мисс Рестэрик нет следов борьбы. Во-вторых, в постели той ночью спали, но простыни и одеяло лишь слегка примяты. Поверх них лежала скомканная ночная сорочка. Это ничего не доказывает, поскольку нельзя ожидать от убийцы, чтобы он за собой прибрался. Одна алая туфелька была найдена на полу рядом с телом, другая – под кроватью. Найденные в комнате отпечатки пальцев сфотографировали, и их сейчас изучают. Нет никаких следов предсмертной записки, но полицейские просматривают все письма и счета, найденные в бюро и в ящиках туалетного столика. В-третьих, спальни, ближайшие к комнате покойной, занимали дети Рестэриков, горничная, которая присматривает за ними в отсутствие гувернантки, и Эндрю Рестэрик. Остальные спят в противоположном крыле дома. Ночью никто никаких подозрительных шумов или звуков не слышал.
– Вы и детей расспросили? – вставил Найджел.
– Миссис Рестэрик не хотела их расстраивать, сэр. Поэтому сама задавала вопросы в моем присутствии. По их словам, той ночью ни один из них не слышал шагов в коридоре у своей двери.
– Полагаю, обитатели дома поняли, к чему вы клоните.
– Я сказал им, что это обычная полицейская процедура, но кое-кто посмотрел на меня странно.
– Кто именно?
– Доктор Боуджен, сэр. И мисс Эйнсли. Разумеется, мистер и миссис Рестэрик уже знали, что первая версия нас не удовлетворила.
– И я рассказал Эндрю.
– Вот как, сэр, рассказали? То-то я думал. Он та еще птица. Джентльмен, но обходительный. Помню его, когда он еще пешком под стол ходил. Сущие сорванцы они с бедной мисс Бетти были.
– Как воспринял все мистер Дайкс?
– Потрясен, сэр, – ответил суперинтендант после некоторой паузы, подыскивая подходящее выражение. – Я бы даже сказал, оглушен. Он как будто не понимал, что происходит. Писатель, как мне сказали. Сам я люблю время от времени почитать хорошую книжку.
– Ну, суперинтендант, пока все идет неплохо. Но, рискну предположить, у вас еще кое-что в рукаве припрятано.
Филлипс широко ему улыбнулся.
– Может, и припрятано. Перво-наперво, сэр, сегодня утром мы получили донесение от мистера Ивса, он – фермер, а еще состоит в особых констеблях противовоздушной обороны. Он говорит, что патрулировал вчера ночью вдоль деревни и видел, как из одного окна в Истерхэм-Мэноре пробивается свет. Было это в десять минут первого ночи. Он уже хотел постучаться к господам, но, когда подошел к дому, свет погас. Учитывая, что мистер Рестэрик – важное лицо в наших краях, мистер Ивс решил, что переговорит с ним потихоньку наутро. Ну так вот, он и пришел в поместье, и я велел ему показать, в каком окне горел свет. Конечно, не надо забывать, что было довольно темно, и мы не можем быть уверены, но фермер указал на окно мисс Рестэрик.
– Будь я проклят! Это очень важно. Значит, кто-то у нее в комнате погасил свет в десять минут первого. Предположим, это была сама Элизабет, еще живая. Если она намеревалась покончить с собой, то маловероятно, что погасила свет, чтобы немного поспать напоследок. Если мисс Рестэрик собиралась сразу повеситься, то опять же, скорее всего, она свет не гасила. Крайне редко случается, чтобы люди кончали жизнь самоубийством, вешаясь в темноте, практически это трудно, а по психологическим причинам – сущая нелепица. Иными словами, велика вероятность, что свет погасила не она. Так что остается убийца. Вы проверили, есть ли на выключателе отпечатки пальцев?
– Да, проверили, сэр, – с медлительным удовлетворением ответил Филлипс. – На выключателе прикроватной лампы и на выключателе у двери отпечатков не найдено. На них обоих остались затертые следы, точно использовались перчатки.
– Вот как? Ваш убийца постарался.
– Есть еще загвоздка с дверью, мистер Стрейнджуэйс. Дверь можно запирать с обеих сторон. Ее можно было открыть ключом горничной, но внутренний ключ торчал в замке. Милли вытолкнула его утром из скважины, что наводит на мысль о самоубийстве. Но вам не хуже меня известно, что существует множество способов повернуть внутренний ключ снаружи. Неизвестный воспользовался куском бечевки и карандашом. Мы нашли отметины от бечевки на краске двери.
– Не говорите мне, что нашли и карандаш тоже. Я его даже не заметил.
– Закатился под трюмо у двери.
– На нем есть инициалы убийцы?
– Нет, сэр, – совершенно серьезно ответил суперинтендант Филлипс. – Карандаш был взят из гостиной. Там их уйма. Их держат на случай, если понадобятся гостям.
– Верно, верно. Еще что-нибудь?
– Как вы, без сомнения, сами заметили, сэр, рядом с телом не было ни перевернутого стула, ни скамеечки. Разумеется, бедная леди могла спрыгнуть с приступочки у кровати. Или даже с самой кровати. Но обычно самоубийцы используют стул.
– Да, тут у убийцы вышла оплошность. А что с веревкой?
– Миссис Рестэрик говорит, она была отрезана от запасной бельевой веревки, которая лежит в серванте. Тот стоит в коридоре позади малой столовой. Любой мог взять веревку. Я, разумеется, этим занимаюсь.
– По сути, все указывает на предумышленное убийство.
– И я того же мнения, сэр, – отозвался суперинтендант, широко улыбнувшись. – Отрезать заранее веревку, чтобы обставить дело как самоубийство. Карандаш и бечевка снаружи, чтобы повернуть ключ. Скверно выглядит, сэр. Хладнокровное дельце, если понимаете, о чем я.
– Да, понимаю. Думаю, теперь мы можем в общих чертах восстановить ход событий. В десять вечера Милли уходит от мисс Рестэрик. По словам горничной, мисс Рестэрик в ночной сорочке, сняв макияж, накладывает кольдкрем. По всей видимости, все готово ко сну. Но мисс Рестэрик возбуждена и говорит горничной, чтобы та не трудилась развешивать ее одежду. Все это наводит на мысль, что очень скоро Элизабет ждет гостя. Очевидно, гостя-мужчину, иначе она не стала бы снимать макияж, чтобы сбить с толку Милли, и потом подкрашиваться снова.
