– Первый намек на шантаж? Или предостережение? Но почему наш неизвестный не мог сделать этого на словах? – поинтересовался Блаунт.
– Понятия не имею. Если только по какой-то причине он не хотел скрыть от нее свою осведомленность. Шантажисты всегда предпочитают анонимность.
– Это все теории, – нетерпеливым жестом отмахнулся Блаунт. – У вас есть на примете кто-нибудь конкретный?
– Мисс Кавендиш, родственница моей жены, у которой мы гостим, сказала, что во время учиненного кошкой спектакля Эндрю очень внимательно наблюдал за сестрой. Она сказала, это напомнило ей «Гамлета». Помните сцену, в которой…
– Я ходил на спектакль, – сухо прервал его Блаунт.
– Допустим, Эндрю не знал точно, наркоманка его сестра или нет. Он мог прощупывать почву.
– Предположение не выдерживает критики, Стрейнджуэйс. Оно предполагает, во-первых, что покойная распознала бы, что симптомы кошки вызваны наркотиком, и во-вторых – что Эндрю, который, как нам сказали, очень любил сестру, не решался с ней поговорить открыто. Нет, надо отыскать что-то получше. Попросите зайти доктора Боуджена.
Сержант вышел. Неохотно сняв свой колпак, Блаунт пересел на стул подальше от камина, так чтобы свет был у него за спиной, а лицо оставалось в тени. Когда вошел врач, Блаунт сделал вид, будто поглощен бумагами на своем столе. После значительной паузы, в течение которой доктор Боуджен рассеянно расчесывая пальцами бороду, Блаунт промокнул написанное промокашкой, поднял глаза и сказал:
– Вы лечили мисс Рестэрик от кокаиновой зависимости.
– Это так. – В голосе врача не слышалось ни удивления, ни обиды.
– Вы сознавали, что рано или поздно это выйдет наружу. Не понимаю, почему вчера вы предпочли промолчать.
– Во-первых, у меня вызвал сомнение статус мистера Стрейнджуэйса. А во-вторых, как у друга семьи, у меня были профессиональные и личные причины возможно дольше хранить тайну. – Врач говорил с достоинством, которое расположило к нему Найджела.
– Ваше лечение имело… э… несколько нетрадиционный характер.
Доктор Боуджен быстро улыбнулся, сверкнув белыми зубами.
– Кое-какие мои коллеги называют меня шарлатаном. Пастеры изводили сходными подозрениями.
– Да, да, – несколько раздраженно согласился Блаунт. – Но гипноз…
– Кокаин вызывает привыкание. Причины привыкания коренятся в подсознательном. Я считаю, что гипноз – самое эффективное средство в этом случае. – Доктор Блаунт бросил на инспектора лукавый взгляд. – Разумеется, у меня есть документ, подписанный мисс Рестэрик, в котором она соглашается подвергнуться подобному лечению.
– Я был бы рад в свое время с ними ознакомиться, – деревянным голосом откликнулся Блаунт. – Лечение было успешным?
– Я считал, что мы на пути к успеху. Мисс Рестэрик еще ни в коей мере не вылечилась. Но мы уже экспериментировали с полным прекращением приема наркотика.
– Как по-вашему, кто-то еще в доме знал о ее пагубном пристрастии?
– Насколько мне известно, нет. Но признаки были налицо, они понятны любому, кто с ними знаком.
– Именно, именно. Да-а. – Блаунт решительно хлопнул себя несколько раз по лысой макушке. – Мне бы хотелось, чтобы вы изложили нам дело… историю болезни.
Из рассказа доктора Блаунта следовало, что Элизабет Рестэрик вверила себя на его попечение полгода назад. Он познакомился с ней за несколько недель до того на одной лондонской вечеринке. Она начала принимать кокаин незадолго до их знакомства. На первых стадиях лечения мисс Рестэрик легла в частную клинику доктора Боуджена. После месяца пребывания там она была выписана и находилась под наблюдением, а лечение продолжалось в более щадящем режиме. Элизабет всегда отказывалась сообщить, кто подсадил ее на кокаин и кто поставлял ей наркотик, и не в его компетенции вести дотошное дознание. Насколько он мог судить, после начала лечения мисс Рестэрик не получала новых порций кокаина со стороны, а принимала только уменьшенные дозы, которые он ей позволял. Но и их он перестал ей отпускать две недели назад. Именно полное прекращение приема наркотика вызвало недавнее недомогание пациентки.
– Вам известно, почему она решила избавиться от зависимости? То есть, именно в этот момент, – спросил Найджел, когда врач завершил свой рассказ.
– Доказательств у меня нет. Возможно, это как-то связано с ее помолвкой с мистером Дайксом. Конечно, если она была в него влюблена…
– Если?
– Ну… Трудно себе представить, чтобы такая женщина влюбилась в подобного человека. Он слишком отличается от обычного ее окружения.
– Возможно, именно поэтому? – предположил Найджел.
Повисла пауза. Последний вопрос Найджела как будто смутил врача. Однако, думал Найджел, рассказ Боуджена все равно представляется вполне естественным и достоверным, все факты можно проверить; врач производит приятное впечатление – поразительная личность.
Блаунт, очевидно, думал о том же.
– Полагаю, вам хочется поскорее вернуться к своей практике, – сказал он. – Мы с вами свяжемся, у нас есть ваш адрес. Ваши показания потребуются на дознании.
Когда доктор Боуджен поднялся, суперинтендант Филлипс, которого во время этой беседы вызвали из комнаты, вернулся и шепнул что-то на ухо Блаунту. И тот, задерживая врача, поднял руку.
– Одну минутку, доктор. – При всей учтивости тона в голос инспектора закрался слабый скрежет, знакомый Найджелу по прежним временам. – Не будете ли вы так добры объяснить нам, что за бумаги вы жгли сегодня утром в камине?
Глава 9
…как снежный ком, что вмиг становится горою снега.
У. Шекспир. «Король Иоанн»
Бывают мгновения, когда, как говорится, время останавливается. А еще бывают мгновения, когда беззвучно поворачивается лишняя шестеренка, и время без усилий или совершает скачок вперед, или ползет еле-еле. Вопрос Блаунта вызвал такое «замедление», и для Найджела сцена в малой гостиной представилась словно происходящей во сне или в замедленном кино. В движениях людей, находящихся с ним в комнате, сквозила некая заторможенность: будто сыщики достигли того момента погони, когда добыча уже видна или, по меньшей мере, достаточно близка, чтобы взять ее на мушку.
Однако, если доктор Боуджен был добычей, сам он этого не сознавал. На лбу у него возникла и тут же исчезла легкая морщинка недоумения. Желтоватое лицо как будто чуть потемнело. Доктор быстро посмотрел на Блаунта, а потом его взгляд стал рассеянным. Подобное Найджел замечал и днем раньше. Однако голос Боуджена остался твердым:
– В лечении, которому я подверг мисс Рестэрик, есть свои трудности. Возможно, вам известен феномен, называемый «трансференция», который возникает между психоаналитиком и пациентом. Иногда с гипнозом возникает та же опасность. Говоря простыми словами, пациент влюбляется во врача.
