Эндрю насмешливо смотрел на них обоих. Наконец старший брат сказал:
– Я не художественную сторону имел в виду, Джунис.
– Да не будь ты таким старым брюзгой!
Мисс Эйнсли очень старалась, но просто не могла не перебарщивать. Хэйуорд нахмурился.
– Если я должен выразиться прямо, то считаю, что шляпка – это дурной тон. При нынешних обстоятельствах.
– Она действительно уже démodé
[23], – сердито буркнула Джунис и покраснела.
Сняв головной убор, Хэйуорд бросил это яблоко раздора сыну:
– Отнеси в дом, старина. Беги с ним, Присцилла, будь хорошей девочкой. – И когда дети уже не могли его слышать, он сказал Джунис: – Думаю, ты намеренно неверно меня понимаешь. Да, конечно, я старомоден, но считаю дурным тоном нацеплять на снеговик траурную шляпку, когда Бетти лежит наверху мертвая. Теперь я ясно выразился?
– Да, предельно, Хэйуорд. – Джунис дрожащими руками прикуривала сигарету. Затем с непривычной твердостью произнесла: – Твои чувства делают тебе честь. Или шляпка тебя расстроила, что ты сам свою молодость прошляпил? Но ты забываешь, что Бетти была моей подругой. И уж я-то ее не стыдилась, пока она была жива. Не пыталась заткнуть ей рот. Или ты забыл, как она умерла?
– Перестань, Джунис, не понимаю…
– Бетти убили. Понимаю, понимаю, дурной тон, но ее убили именно в Истерхэм-Мэнор. И ничего не поделаешь.
– Должен тебе напомнить, что ты у меня в гостях.
Мисс Эйнсли сняла с языка крошку табака.
– Да, – согласилась она. – И Бетти тоже у тебя гостила.
Последовала долгая пауза. Голубые глаза Хэйуорда нервно метнулись в сторону.
– В толк не возьму, к чему ты клонишь.
– Нет? – мило переспросила она. – Тогда нам нужно как-нибудь еще раз об этом поболтать. Наедине.
И она ушла в дом. В самой ее походке чувствовался странный триумф, ее отороченные мехом сапожки игриво приминали снег.
Глава 14
Я волновался неспроста,
дверь оказалась заперта.
Л. Кэрролл. «Алиса в Зазеркалье»
«Есть что-то жутковатое, – размышлял Найджел, снова выхаживая по заснеженной террасе, – в том, как червяк превращается вдруг в свою противоположность. И это существо словно переворачивает с ног на голову законы мироздания, и нечто крошечное раздувается вдруг до гротескных размеров. Нет, конечно, я тоже не верю, что червяк способен превратиться в дракона, но видано ли, чтобы он поднялся на дыбы и покусал своих обидчиков? Странное дело. Вот только в нашем случае червь обернулся змеей. А Джунис Эйнсли – та еще змея, тут нет никаких сомнений. Ее придирки к Эндрю, вероятно, можно сбросить со счетов. Она испытывает к нему влечение, ее довольно неуклюжие авансы не столько отвергают, сколько игнорируют. Естественно, Джунис пытается отыграться за публичное унижение, ударив его в самое больное место – Бетти. Намеками она указывает Эндрю, что его любимая сестра была распутной дрянью, но в результате ей – вполне уместно – «промывают» рот снегом. Тут ничего противоестественного. И кстати, Эндрю так до конца и не утратил своих пуританских или идеалистических взглядов. Он перестал общаться с Бетти после того первого скандала в Америке.
Но стычка Джунис с Хэйуордом – совсем иное дело. В кои-то веки она знала, что сила на ее стороне, и не могла удержаться от того, чтобы ее не продемонстрировать. Джунис ясно намекала, что Хэйуорду известно про убийство больше, чем он говорит, и что сама она в состоянии сильно осложнить ему жизнь. Как еще истолковать ее замечание о том, что Бетти тоже гостила в его доме, и ее слова «нам нужно как-нибудь еще раз об этом поболтать»? Интересно, она уже перешла к настоящему шантажу?
Так или иначе, теперь понятно, почему у Хэйуорда был такой встревоженный вид. Не хотелось бы мне, чтобы на меня вдруг ополчилась какая-нибудь Джунис. Вот в чем беда с подобными метаморфозами. Когда у нас сильный противник, мы хотя бы знаем, с чем имеем дело и откуда ждать нападения. Но когда агрессию проявляют слабые, мы оказываемся в чертовски невыгодном положении. Как если бы на тебя вдруг напал безумец, слепой или совершенно незнакомый человек: невозможно предугадать ход его мыслей или предвосхитить следующий шаг – он, скорее всего, сам его не знает. Пожалуй, мне лучше переговорить с Хэйуордом, пока еще что-нибудь не стряслось».
Идея была хороша. Но вышло так, что Найджела задержали. Когда он вошел в дом и спросил мистера Рестэрика, дворецкий вернулся с запиской от миссис Рестэрик, в которой она просила отложить разговор на полчаса. Найджел решил скрасить себе эти свободные полчаса, поговорив начистоту с мисс Джунис Эйнсли.
Поначалу она была склонна вести себя вызывающе и угрюмо. Но терпение Найджела, его спокойствие и несгибаемая беспристрастность вскоре сломили ее сопротивление. Он осознал, насколько же она несчастна, если за его сдержанностью уловила толику сочувствия.
– Я подумал, что лучше сразу прийти к вам, – говорил Найджел. – Меня заинтересовали несколько фраз, которые вы бросили Хэйуорду.
– Вот как? – Джунис явно насторожилась.
– Да. У меня сложилось впечатление… как бы получше выразиться… что у вас в рукаве припрятан туз… что вам известно что-то про него и Бетти.
– Я очень любила Бетти, – бесстрастно откликнулась Джунис.
– Ничуть не сомневаюсь. Только не подумайте, что все и каждый против вас. Я нет. Но сомневаюсь, что Бетти понравилось бы то, что, как мне кажется, вы делаете с Хэйуордом.
– И что же, на ваш взгляд, я делаю с ним?
– Шантажируете его. – Светло-голубые глаза Найджела чуть округлились. – Это же очевидно, разве нет?
– Должна сказать, у вас очень буйное воображение. Только потому, что я сказала…
– Моя милая девочка, давайте не будем препираться. Если хотите, я выражусь иначе. Если, повторяю, у вас есть какая-то информация, заставляющая вас подозревать, что Хэйуорду известно о смерти Бетти больше, чем он рассказал полиции, вы должны ею поделиться. Предположим, – продолжал он самым незаинтересованным тоном, – предположим, Хэйуорд действительно убил Бетти…
Мисс Эйнсли охнула и прикусила губу.
– …для вас было бы крайне опасно держать эту информацию при себе. С другой стороны, если вы действуете, исходя из ложных предубеждений или злобы, вы все равно в опасности. Хэйуорд пойдет в полицию, и вы скорее всего получите тюремный срок за шантаж.
В ответ на этот благонамеренный, пусть и вымученный совет мисс Эйнсли разрыдалась. Она была не из тех женщин, кто плачет красиво: она икала и неприятно шмыгала носом, точно возмущалась на собственную слабость, что заставляет ее плакать. Наконец она кое-как взяла себя в руки.
