– Если дворецкий не ошибается, – подвел итог Блаунт, – что в течение нескольких минут пятого пузырька с ядом в буфетной еще не было – а подобные типы инстинктивно подмечают, когда что-то стоит не на своем месте, – отравить молоко могли только Эндрю Рестэрик и доктор Боуджен. В голове не укладывается, зачем Эндрю подмешивать яд в собственное молоко, а потом предлагать его кошке.
– Что и требовалось доказать? – отозвался Найджел. – А вот я не уверен. Слишком уж просто звучит. Если виноват Боуджен, то он обязательно подыскал бы себе какое-нибудь алиби. И зачем оставлять пузырек в таком приметном месте? Выглядит так, словно его специально для нас подбросили.
– У него не было времени где-то его спрятать. И я не надеюсь найти на пузырьке отпечатки пальцев: не сомневаюсь, злоумышленник, как и я, воспользовался носовым платком.
– Думаю, вы совершаете ошибку, сосредотачиваясь на промежутке между четырьмя и четвертью пятого. Дворецкий может ошибаться, и этот период времени был от без десяти четырех до четверти пятого. Кроме того, преступник мог подмешать яд еще раньше, а пузырек подложить после четверти пятого, чтобы бросить подозрение на Боуджена.
– Нет, так не пойдет. На тот момент все были у кого-нибудь на виду. Дайкс, Боуджен, Эндрю и мисс Эйсли в гостиной, мистер и миссис Рестэрик – с вами.
– Не совсем так. Прошло несколько минут между тем, как я оставил Рестэриков в кабинете, и тем, как они вошли в гостиную. Они…
– Да бросьте! Не хотите же вы предположить…? – удивленно воскликнул Блаунт.
– Я пришел к ним в кабинет не раньше четырех. Один из них мог еще до этого отравить молоко, потом по пути в гостиную завернуть в буфетную и подбросить пузырек. Хозяева лучше других знают распорядок в доме. Они знают, что дворецкий всегда заходит проинспектировать поднос с чаем за десять или пятнадцать минут до того, как его подадут: супруги могли исходить из того, что мы поверим его показаниям, дескать, в четыре часа пузырька там не было, это дало бы им основательное, но не идеальное алиби.
– Но зачем, скажите на милость, им травить Эндрю?
Найджел пересказал суть своих бесед с Джунис Эйнсли и Рестэриками.
– Теперь понимаете? – заключил он. – Если Рестэрики действительно нуждаются в деньгах, у них на удивление сильный мотив убить и Элизабет, и Эндрю. Деньги Элизабет будут поделены поровну между Эндрю и ими. А если предположить, что Эндрю умрет, не оставив завещания, или уже составил завещание в их пользу, то все его состояние плюс его доля денег Элизабет перейдут к ним. Это кругленькая сумма. Вам надо спросить у Эндрю про завещание.
– Рестэрик не отравитель, – раздраженно поморщился Блаунт. – Он просто не тот тип.
– Надо думать, у Макбета тоже был взрывной характер.
Блаунт воззрился на него с интересом.
– Гм… У вас теперь такая версия? Тогда, может, объясните, как мистер и миссис Рестэрик умудрились перелить молоко из стакана Эндрю в молочник, когда их вообще не было в гостиной?
– Ну, конечно, они этого не делали. Я бы сказал, это дело рук Боуджена. Полагаю, вы заметили, что он выбит из колеи. Если те сожженные бумаги у него в камине действительно были подброшены, он постарался бы действовать побыстрее, чтобы рассеять любые подозрения на свой счет.
– Не понимаю, как переливание отравленного молока из стакана в молочник могло бы отвести от него подозрение. Это лишь создает впечатление, что он намеревался отравить не одного Эндрю, а всех собравшихся.
– Я сказал «рассеять», а не «отвлечь». Нам известно – и он, скорее всего, это сознает – что между ним и Эндрю идет своего рода приватная дуэль. Пока неясно, имеет ли она какое-то отношение к убийству. Но ему сейчас исключительно важно затушевать все, что может навести на мысль, что он жаждет крови Эндрю.
– Сплошные фантазии, Стрейнджуэйс. И ни одна не позволяет обвинить в чем-либо Рестэриков.
– А я не хочу их ни в чем обвинять. Но меня беспокоит запертая дверь.
– Запертая дверь?
– Да. Как я вам говорил, Хэйуорд утверждает: когда в половине двенадцатого в ночь смерти Бетти он подошел к ее комнате, то обнаружил, что дверь заперта. Разве вы не замечаете противоречия? Мы предполагали, что в ту ночь она кого-то ждала – любовника или кого-то еще. Если Элизабет ожидала гостя, стала бы она запирать дверь? Если дверь действительно была заперта, значит, она никого не ждала и никто не мог бы войти внутрь без дополнительного мастер-ключа. Мастер-ключ есть у Хэйуорда. Но если дверь была не заперта, то Хэйуорд по какой-то причине лжет.
– Вы совсем запутались в своих логических построениях, – ласково улыбнулся Блаунт. – Почему бы не предположить, что, когда пришел Хэйуорд, любовник уже находился в комнате Элизабет? Это объяснило бы запертую дверь.
– Да, об этом я не подумал, – расстроился Найджел. – Но я все равно нюхом чую, в запертой двери есть что-то странное.
И в этом, как выяснилось позднее, он был, пусть и нелогично, совершенно прав.
Глава 16
Прекрасна в мудрости своей,
В уменье различать смятенья знаки.
К. Патмор. «Ангел в доме»
Теперь, когда в голове у него засел сюжет «Макбета», Найджел вдруг понял, что его положение частного сыщика, ведущего расследование по просьбе Рестэриков, стало крайне затруднительным. Если он заявит о своих предположениях открыто, хозяева Истерхэм-Мэнора могут насторожиться. Поэтому Найджел предпочел уехать, сославшись на неотложные дела в Лондоне. Кроме того, как объяснил он владельцам поместья, в столице, возможно, удастся прояснить кое-какие неясности в расследовании.
«И все же “неясности” – это мягко сказано!» – думал он, пока поезд вез их с Джорджией по заснеженной равнине. Все дело превратилось в клубок из неясностей, в котором почти невозможно нащупать путеводную нить. Для Блаунта, разумеется, дело обстояло еще хуже. Его задачей было произвести арест, и казалось, всякий раз, когда он нацеливался на одного из персонажей этой мрачной пьесы, на авансцену выскакивал другой актер, словно специально, чтобы привлечь его внимание. А кроме того, как заметил Блаунт перед самым отъездом Найджела, без масла каши не сваришь. Нельзя арестовать Уилла Дайкса на основе лишь тесемки от кисточки с пояса халата и разорванной помолвки. Он не мог арестовать Боуджена только за то, что тот зловещая личность и, возможно, пятнадцать лет назад снабжал Элизабет марихуаной, и сжег в камине бумаги утром после убийства. И опять же Блаунт не мог арестовать ни Хэйуорда на основании рассказа о запертой двери, ни Джунис Эйнсли, потому что она пыталась шантажировать Хэйуорда, ни Эндрю за то, что говорил про людей, упивающихся злом.
Не отыскалось убедительного мотива, да и улик было недостаточно. Слушание коронера состоялось, и Блаунт не мог дольше задерживать подозреваемых в поместье, да и не хотел. Он знал, что время всегда на стороне полиции: рано или поздно что-нибудь выйдет на свет, кто-нибудь потеряет терпение, осторожность и выдаст себя. Блаунт надеялся на скрытое наблюдение, которое выставили у квартиры Элизабет в Лондоне. Хотя никаких относящихся к делу улик там не обнаружили, оставался шанс, что преступник, имевший склонность подбрасывать фальшивые улики, попытается проделать что-то подобное и там.
