– Нет, – сказала она в последний раз.
А потом они с Лукой оказались на улице, под бешеным солнцем, в безвыходной ситуации. Купив на рынке в Ла-Сьюдадела теплый плед и четыре холщовых ремня, они с сыном отправились искать электричку до «Лечерии».
11
Станция электропоездов располагалась в дальнем конце огромного торгового центра, где имелись магазин косметики «Сефора», закусочная «Панда Экспресс» и даже каток. Улица перед входом была забита красными автобусами и розовыми такси. Покупатели и продавцы были одеты куда наряднее, чем жители Акапулько. И все носили безупречно чистые кроссовки. У витрины книжного Лидия на мгновение остановилась, чтобы окинуть взглядом подборку пестрых глянцевых обложек: популярные новинки, многие из которых украшали и витрину ее собственного магазина. Она вспомнила своего курьера: как он останавливался возле входа, выходил из машины и, приставив ко лбу ладонь козырьком, заглядывал внутрь сквозь решетку и темное стекло. Вспомнила двух девушек, которые подрабатывали у нее на полставки: очкастенькая Кики – ей нельзя было доверять расстановку на полках, поскольку она принималась читать любую книгу, оказавшуюся у нее в руках; и Глория – за всю жизнь она не прочитала ни одной взрослой книги, зато имела безупречный вкус к детской литературе и всегда работала на совесть. Лидия думала: как же они справятся теперь, лишившись заработка, который поддерживал их семьи? А на складе будут пылиться книги, и посылки так никто и не отправит. Лидия отступила от витрины, оставив на стекле призрачный отпечаток своей ладони.
На третьем этаже они с Лукой встали в очередь к банкомату; рядом какая-то девушка с огромной холщовой сумкой продавала открытки с видами Мехико. Площадь Конституции в лучах заходящего солнца, Дворец изящных искусств, сияющий в ночи, словно рождественская елка… Лидия задумалась: а не купить ли ей открытку для Хавьера? Что бы она написала на обороте? Стала бы взывать к утраченной человечности? Поблагодарила бы за жутковатые соболезнования? Молила бы сохранить им жизнь? А может, тщетно попыталась бы выразить свою ненависть и боль? Нет, как бы она ни любила слова, порой их просто было недостаточно.
На дне рюкзака, в потаенном кармане, который Лидия не открывала с тех самых пор, как они бежали из Акапулько, хранилась сумочка ее матери. В той сумочке, меж складок кошелька, лежала банковская карточка. Лидия знала ее ПИН-код, потому что именно она когда-то помогла матери открыть банковский счет и научила им пользоваться. Маленькая коричневая сумочка, с которой ее мама ходила, сколько Лидия себя помнила. Плотная кожа когда-то была жесткой, но с годами обмякла. Застежка давным-давно отлетела, и теперь лишь откидной клапан мешал содержимому вывалиться наружу. Лидия не стала предаваться воспоминаниям. Прислонив рюкзак к стеклянной стене, она открыла мамину сумочку. Лука не смотрел на нее. Он стоял рядом и ковырял уголок рекламного плаката, предлагавшего займы под низкий процент. Еще недавно Лидия сделала бы сыну замечание, объяснила бы, что какой-то человек заплатил за этот плакат, так что Луке нельзя его отдирать. Но не теперь. Лидия буравила взглядом сумочку матери. От нее исходил особый запах, точнее, целый букет запахов, которые тут же накрыли Лидию, хотя она стояла между «Макдоналдсом» и блинной забегаловкой. Знакомый аромат немедленно пробудил в ней воспоминания, но Лидия не стала им предаваться. Старая кожа, бумажные платочки (новые и уже использованные), жвачка с корицей, которую всегда покупала ее мать, ее любимые леденцы из черной лакрицы в белом бумажном пакетике, маленький тюбик крема с экстрактом абрикоса и очень свежий, словно детский, запах компактной пудры – все это сливалось в родной, такой знакомый образ детства. Мама.
Лука тоже его учуял. Не сводя глаз со стекла, он одними губами произнес: «Abuela» – и продолжил свои нападки на рекламный плакат.
Лидия задышала через рот. Подошла ее очередь, она шагнула к банкомату, и тут из рюкзака высыпались на пол жалкие останки ее былой жизни. Девушка, стоявшая у соседнего банкомата, очень старалась на них не смотреть. Видя ее настороженность, Лидия сгорала от стыда. Ей приходилось гнать из головы непрошеные воспоминания, и к тому же ей было очень страшно. Она боялась, что одна-единственная электронная транзакция, будто вспышка сигнального огня, обозначит их местоположение. Дрожащей рукой она запихнула карточку матери в отверстие и вбила ПИН-код. Громко пикнув, автомат выплюнул карточку обратно.
– ¡Me lleva la chingada!
[42] – выругалась Лидия.
Лука оглянулся на нее.
– Все в порядке, – соврала она.
Снова вставив карточку, она осторожно ввела ПИН-код, следя за движениями дрожащих пальцев. Она ведь его знала. Это день рождения Луки. Теперь должно получиться.
Получилось. Gracias a Dios
[43].
При таком укладе общества, где взрослым детям положено заботиться о своих стареющих родителях, пожилые люди, как правило, вовсе не имели сберегательных счетов. Действительно, мать Лидии, обладавшая банковской картой, разительно выделялась на фоне своего окружения, даже в таком экономически развитом городе как Акапулько, даже будучи представительницей крепкого и постоянно растущего мексиканского среднего класса. С другой стороны, мать Лидии всегда была необычной женщиной. Она всегда вела себя нетипично для своего поколения. Например, первым двум парням, позвавшим ее замуж, она просто отказала. И, к ужасу своей матери, соизволив наконец выйти замуж в двадцать четыре года, уже совсем не юной девочкой, продолжила работать бухгалтером в местной больнице, а потом снова пошла учиться. После трех лет в браке она получила диплом аудитора и устроилась на работу в городскую администрацию. Пусть ее родители и сверстники порой закатывали в недоумении глаза, но отцу Лидии нравилось быть женатым на бунтарке, даже после того, как у них родились две дочери и ему пришлось менять подгузники куда чаще, чем он планировал. Лидию растила мать, которая всегда подчеркивала, как важно быть независимой и откладывать деньги на будущее. Мать, которая затем одолжила ей денег на открытие собственного книжного магазина. И хотя Лидия всегда была ей благодарна, она и помыслить не могла, что однажды чудачества матери спасут ей жизнь.
На экране высветилась цифра, которая превзошла самые смелые ожидания Лидии: 212 871 песо, то есть больше десяти тысяч долларов. Она выдохнула, на миг ощутив невероятную легкость, словно укол счастья. Это очень много. Подруги бабушки по садоводческому клубу задохнулись бы от возмущения. Лидия забрала карту и почтительно вернула ее на место, в сумочку матери, так ничего и не сняв. Надежнее будет оставить всю сумму в банке до тех пор, пока она им не понадобится. Если бы только деньги могли решить все их проблемы, они с Лукой были бы спасены. Но, увы, они по-прежнему не могли купить себе путь из Мехико. А теперь, после этой банковской операции, где-то на радарах Хавьера могла появиться новая точка. Лидия знала: только в громадном Мехико они могли проверить баланс карточки, не выдав в ту же секунду свое местонахождение, но теперь дело было сделано, и пришло время двигаться дальше. На фудкорте они купили тако навынос, и, когда Лука попросил дополнительную порцию сметаны, Лидия испытала невероятное облегчение. Они поужинали в электричке, отправлявшейся до станции Лечерия в 18:32.
