– Что будем делать? – спросила Марисоль.
Койот уже снимал с плеч рюкзак.
– Мы подождем здесь, – ответил он. – Другого укрытия нет. К тому же на таких машинах обычно катаются мстители, а не члены картелей.
– А в чем разница? – поинтересовался Чончо.
Не снимая бинокль с шеи, Шакал передал его мужчине. Тот поднес его к глазам.
– Для картеля эти тачки недостаточно роскошные, – пояснил койот. – Но если эти люди и вправду мстители, то, скорее всего, ушли охотиться в другой конец дороги. Мы переждем здесь. Рано или поздно они вернутся и разъедутся по домам. Тогда-то мы и проскользнем.
– Но что, если это и правда картели? – спросила Марисоль.
Лидия инстинктивно поежилась, а потом растерла лицо ладонями и прикрыла голову капюшоном. Марисоль продолжала:
– Если это наркодельцы, то не окажемся ли мы легкой добычей? Если будем сидеть между ними и поставщиком?
– Я уже расплатился с ними за этот поход, – отрезал Шакал. – Я всегда играю по правилам.
– Но кто установил эти правила? – Лидия больше не могла держать этот вопрос в себе.
Ей нужно было знать наверняка, кто возомнил себя хозяином этого клочка земли.
– «Лос-Хардинерос»? – послышался голос Лоренсо.
Так и не дождавшись ответа, он поймал взгляд Лидии. Затем стал расхаживать из стороны в сторону, будто тигр в клетке. В подсознании Лидии оформилась гипотетическая дилемма. Что хуже: попасться в лапы estadounidenses, которые отнимут у нее Луку, или же мексиканцам, которые вернут ее Хавьеру? Эти мысли ей пришлось отогнать. Ни то ни другое не имело права на существование. У них должно все получиться. Сжав кулаки, Лидия размяла костяшками затекшие ноги.
Чончо вернул бинокль Шакалу и снял рюкзак. Слим и сыновья молча поставили на землю канистры, а потом сели рядом, откинувшись на свои тюки.
Койот осторожно глотнул из собственной бутылки, а потом сказал:
– Найдите себе укромное местечко – на случай, если мы застрянем тут до рассвета.
Среди угловатых деревьев спрятаться было особо негде, но чуть подальше обнаружились невысокие заросли; повернувшись лицом к тропе, по которой они сходили с холма, Ребека, Соледад и Лидия сели, с опаской ожидая, что из темноты возникнут тени тех, кто в последнее время являлся им в страшных снах. Лука, сидевший спиной к Мами, задумался: как же все-таки странно, что мигранты бо́льшую часть времени проводят в состоянии покоя, неподвижными. Их жизнь превратилась в хаотический круговорот беготни и томительного бездействия. Бето заснул. Николас – тоже. Марисоль пыталась последовать их примеру. Все они обессилели. На востоке постепенно прояснялось небо. К тому моменту, когда с холма напротив спустилась дюжина мужчин, света было достаточно, чтобы Шакал сумел как следует разглядеть их в бинокль.
– Мстители, – подтвердил он.
Мужчины, с ног до головы облаченные в камуфляж, имели при себе достаточно оружия, чтобы любой непосвященный человек принял их за настоящих военных; они вернулись к своим машинам, но уезжать не торопились. Достали из переносных холодильников напитки и какую-то еду. Затем расселись в прицепе одного из пикапов и стали передавать по кругу термос с горячим кофе. Теперь они находились достаточно близко, чтобы переменчивый ветер иногда приносил с собой обрывки фраз и смеха. Непостоянная природа этой акустики наводила ужас, поскольку звуки, должно быть, с такой же легкостью могли путешествовать и в обратном направлении. Мигранты отчаянно сражались с физиологией собственных тел. Боялись случайно пукнуть или чихнуть. Молились, чтобы мужчины поскорее исчезли. После завтрака, который продлился целую вечность, мстители как будто собрались уезжать, как вдруг обнаружили, что в одной из кабин всю ночь горела подсветка. Аккумулятор сдох.
К тому времени, как они нашли провода прикуривания, подогнали второй пикап, подключили его к первому, завели, потратили минут пять-десять, поздравляя друг друга с отлично проделанной работой, и наконец торжественно укатили прочь, над пустыней уже рассвело.
До перевалочного пункта, где Шакал планировал разбить лагерь, им по-прежнему оставалось около полутора миль, но теперь при любых перемещениях их могли заметить в ослепительном свете солнца. Койот растряс Бето и Николаса.
– Пора, – объявил он. – Бегом!
Проведя несколько часов на холодной земле, Лука с трудом шевелил конечностями. Поэтому, когда пришло время двигаться, он был рад и очень скоро заметил, как к ногам постепенно возвращается тепло. Дорога у подножия холма оказалась совсем не такой, как представлял себе мальчик, размышляя о жизни в США. Он был уверен, что все американские дороги – широкие, как проспекты, с идеальным покрытием и чередой неоновых витрин по обе стороны. Но эта была точно такой же, как и любая другая дерьмовая дорога в Мексике. Одна грязища и ничего больше.
На северо-западе кучились высокие холмы – намного выше тех, что встречались мигрантам прежде; миновав дорогу, Шакал повел группу к ближайшему склону. Поднимаясь в гору, всем пришлось заметно поднажать, чтобы сохранить заданную скорость.
– Почему мы не пошли в обход? – спросил Лоренсо с вызовом.
– Потому что маршрут выбираю я, – отрезал койот.
– Но там дорога легче. – Парень указал на север рукой.
– Vete entonces
[120].
Шакал недолюбливал Лоренсо. Лука понимал, что между ними сложились довольно напряженные отношения, потому что такие же точно отношения у Лоренсо складывались со всеми, кого он встречал. Из вежливости люди, как правило, пытались скрывать недовольство, но койот себя не утруждал, и Луке это нравилось. Всякий раз, когда Лоренсо подавал голос, Шакал не закатывал глаза, как следовало ожидать, но лицо его менялось: все черты каменели, а взгляд полуприкрытых глаз устремлялся куда-то вдаль, подальше от Лоренсо – до тех пор, пока молодой человек не прекращал говорить. Через мгновение лицо койота снова оживало.
На вершине мигрантам открылась картина, от которой Луке сразу стало не по себе; смесь ужаса и восторга пробудила в нем дрожь. Настолько сильную, что Мами заметила ее и повернулась. Но мальчик не хотел встречаться с ней глазами. Впрочем, внимание его оказалось прочно приковано к панорамному виду, вызвавшему столь смешанные чувства; все мигранты смотрели по сторонам как завороженные.
Вдалеке за обрывом возвышалась целая сотня холмов, а за ними – может, и того больше, но сказать наверняка было трудно, так как с каждым новым шагом холмогорье казалось только выше, острее и громаднее. Солнечные лучи дробились меж вершин на ослепительные всполохи. На склонах золотились потрепанные ветром травы, колючие кустарники, верхушки деревьев. Повсюду – россыпь гигантских валунов: они торчали из трещин в земле, собирались кучками, будто враждующие семейства в ложбинах. Некоторые валуны были до того огромными, что на их фоне даже холмы казались меньше. Все небо затянуло коварными облаками: они постоянно клубились, меняли угол преломления света, нарушали представление о расстояниях, но совсем не защищали от яростного жара солнца. Лука задержался, чтобы снять шапку и спрятать ее в карман. Неожиданно он начал потеть. Стащив с себя шарф и куртку, он расстегнул рюкзак и затолкал их внутрь. Затем достал папину бейсболку и, понюхав ободок, надел. Поправляя на плече лямку рюкзака, мальчик вдруг поймал на себе взгляд койота. Тот покачал головой.
