– Бывает, я чувствую чье-то присутствие или вижу полоски тумана, о которых я рассказывал. Тогда я набираю воздух в специальный пакет для проб, а потом пытаюсь перенести его в эти банки, – он говорил громко, чтобы было слышно из кухни.
– То есть это… воздух?
Йоран появился с большой глиняной кастрюлей и поставил ее на обеденный стол.
– Да. Наверное, это просто воздух. Похоже на то. Они уже давно там стоят и… в общем, ничего не произошло.
«Надо попробовать отпустить ситуацию», – подумала Майя. В том, что говорил Йоран, вообще не было ничего, за что можно зацепиться, лучше даже не пытаться. И это даже неплохо. Полная противоположность тому, что обычно ощущаешь, когда у людей излишне четкие и жесткие представления о так называемых реальных явлениях. И за эти свои взгляды они готовы глотку перегрызть.
Ей часто приходилось участвовать в таких дискуссиях. Иногда ей приходилось, извинившись, выходить из комнаты. И это было не демонстративным жестом, а скорее чисто физической реакцией. Она просто начинала задыхаться.
– Пожалуйста! Рагу из цыпленка, – произнес Йоран. – Надеюсь, получилось вкусно.
– Если вкус хотя бы наполовину соответствует аромату, вы настоящий гений. – Майя села за стол и положила себе порцию. Попробовала. Закрыла глаза. – Вы действительно гений.
– Не преувеличивайте. Хотя вы не первая, кто оценил мои кулинарные способности.
Йоран положил себе рагу и откинулся на стуле.
– Как продвигается работа над фотопроектом?
– Хорошо. Готовлю выставку. Ничего грандиозного, просто для души. Хотя тема серьезная.
– Да что вы? Персональная выставка? Значит, вы… настоящий художник?
Он не знает, кто она. Майя почувствовала жжение в груди. Все репортажи в местной газете, все ее фотографии, которые публиковались в разных изданиях, такой человек, как Йоран, должен бы был знать, кто она такая.
Он улыбнулся ей.
– Я шучу. Конечно, я читал о вас. Разве я не говорил в прошлый раз? О вас чуть ли не каждую неделю в газетах пишут. Это началось еще до того, как вы сюда переехали.
– Да, я знаю. В основном это писали в тот период, когда я делала эту выставку с портретами обнаженных детей. Много было споров.
– А сейчас вы живете в Фенгерскуге?
– Да, я недавно купила там дом.
– Школа искусств много дала нашим местам.
– Согласна.
– Точнее, школы. Их ведь теперь две.
– Это правда. Кстати, вкусное вино, – похвалила Майя и взяла в руки бутылку, чтобы рассмотреть этикетку. – Итальянское?
Йоран кивнул.
– Боже мой, – произнес он и глубоко вздохнул.
И они завели разговор о событиях последнего времени.
Через четыре часа они переместились на диван, осушив вторую бутылку итальянского вина. Тут до Майи дошло, что она так и не позвонила Оскару.
– Скоро двенадцать. Он же собирался меня забрать.
Она достала мобильный телефон из сумки в прихожей.
– Кое-кто меня разыскивает, – произнесла она с виноватым выражением лица. – Этот кое-кто хочет уже пойти спать.
– Может быть, тогда лучше вызвать такси? Или оставайтесь ночевать. Я не против.
– Точно? Это не будет выглядеть жутко странным?
– Ну, сейчас это кажется совершенно нормальным, – засмеялся Йоран. – Тогда мы сможем еще поговорить. По-моему, мы не закончили.
Майя отправила Оскару сообщение, в котором объяснила ситуацию. Йоран с Майей выпили еще, смеясь и болтая. Постепенно разговор зашел о сборнике эссе под названием «Как общаться с привидениями», которую упомянул Йоран. В книге рассказывалось о привидениях, встречающихся в мире языка, литературы, науки и политики. Удивительное дело, но автором книги значился человек с тем же именем, что и у хозяина дома. Йоран Дальберг.
– А это случайно не ваша книга?
– Да, моя, – усмехнулся он, – но написал ее не я.
– Точно?
– Железно. Здесь больше сотни исключительных микроэссе. Если честно, именно из этой книги я почерпнул большую часть знания о природе призраков.
– А там написано, как можно избежать чисто физической встречи с ними?
– О таких вещах, наверное, можно прочитать в других книгах, но в остальном это пособие довольно всеобъемлющее.
Майя рассказала об одном из своих любимых фотографов, Франческе Вудман, обладающей, мягко говоря, призрачной эстетикой.
– Наверное, это мне в ней и нравится, – сказала она и набрала фамилию в «Гугле», чтобы показать Йорану несколько фотографий. Это были в основном черно-белые постановочные снимки из семидесятых, часто на фото присутствовало обнаженное тело самой художницы: стирающееся, растворяющееся или размывающееся на фоне обоев.
– Посмотри внимательно! Дело не только в том, что она берет контроль в свои руки, переворачивает традиционные перспективы с ног на голову и представляет саму себя в качестве субъекта. Дело в том, как она это делает. Выставляя свое тело таким очевидным и бескомпромиссным способом, она как бы становится невидимой. Тело делается прозрачным. Нейтральным каналом для того, что она хочет передать своим искусством.
Они склонились над экраном телефона, изучая фотографии.
– Многие видят в изображении того, как растворяется ее собственная форма, признак саморазрушения и отчаяния, – продолжала Майя. – Эту точку зрения можно понять – ведь художница покончила собой в возрасте двадцати двух лет. Хотя даже воплощение стремления к смерти не всегда бывает деструктивным, как мне кажется.
– Разве? – усомнился Йоран и выпрямил спину.
Майя откинулась на спинку дивана и задумалась.
– На самом деле я воспринимаю это скорее как… таинственную тоску по дому. По себе самому. Для меня ее фотографии – полушутливое исследование отношений между телом и существованием, между формой и бесформенностью.
– Тоска по дому? – переспросил Йоран. – Как это?
Майя взяла в руки одну из зажженных свечей со стола и задула пламя.
– А вот так. Видишь, как рассеивается дым?
– Да… – ответил он неуверенно. – А теперь нет. Он исчез.
– Вот именно. Не узнаешь себя?
Йоран взглянул на нее с извиняющейся улыбкой.
– По-моему, звучит довольно несвязно.
Майя громко и весело рассмеялась.
– Что такое? – спросил Йоран.
– Ничего, – ответила она, – просто забавно это от тебя слышать.
Кожаное кресло заскрипело, когда Майя подалась вперед.
– Йоран, можно тебя кое о чем спросить?
– Конечно.
