С каждым днем Педер все больше замыкался в себе. Его крупное тело выглядело каким-то чужим на маленьком стуле в кабинете, где велся допрос, как будто оно не понимало, как это можно просто сидеть на стуле. Ведь оно привыкло постоянно работать, двигаться. Не сбавляя обороты.
– Был момент, когда мне хотелось все это прекратить, – признался он. – Правда хотелось. Мне казалось, что достаточно строго следить за детьми в плохую погоду. Но тут произошел тот случай с маленьким мальчиком. Болото как бы… пригрозило нам. В первую очередь мы хотели защитить Юлию, а потом и у нее появились дети. Легко недоглядеть один раз, а потом уже будет ничего не вернуть. Нам было спокойнее знать, что болотная жажда утолена, так сказать. Чаще всего речь шла о домашних животных и всяком таком, но иногда… иногда приходилось приносить в жертву людей. Мы понимали, что без этого не обойтись. Мы набивали их карманы монетами, чтобы показать свое уважение, чтобы подчеркнуть, что мы осознаем всю серьезность происходящего. Мне совсем не хотелось бегать потом по болоту и снова искать своего ребенка. Мы делали это ради детей. Понимаете? У нас не было выбора.
«Мы делали это ради детей».
3
Когда Майя приехала в усадьбу, Натали в дутом пуховике сидела в открытом кафе, подставив лицо солнцу. Агнета оставила на улице несколько деревянных стульев и столов – настоящий подарок судьбы в такой погожий день.
– Какая отличная погода, – произнесла Майя, глядя в небо.
– Да, просто чудесная. Садись.
Натали махнула рукой в сторону свободного стула.
– Как здорово, что ты позвонила, – сказала Майя. – Я так обрадовалась.
– Я собираюсь возвращаться в Гетеборг, осталось взять несколько проб. Решила, что было бы приятно повидаться с тобой перед отъездом.
Майя кивнула:
– Полностью согласна.
Они принялись обсуждать диссертацию Натали, предстоящую выставку Майи. Заказали по чашке чая. Потом разговор зашел о Педере и Ивонне.
– Мне так тяжело принять все это, – сказала Натали. – Получается, что во всем виноваты родители моей подруги детства. Педер застрелил папу, потом маму. Хорошо, папу он убил случайно, но маму…
Майя пристально посмотрела на Натали и глубоко вздохнула, подбирая слова.
– Но разве ты… не чувствуешь облегчения? Ведь твой папа невиновен, он никого не убивал. Ни маму, ни самого себя.
Натали снова повернула лицо к солнцу и закрыла глаза.
– Да, конечно, – тихо произнесла она. – В разгар всего этого безумия я и вправду ощущаю облегчение, как будто мне вернули моего отца, моих родителей. На меня ничто не давит больше, все дерьмо осталось в прошлом. И я чувствую себя… опустошенной. – Она засмеялась и повернулась к Майе. – В хорошем смысле этого слова.
– Понимаю. В любом случае здорово.
– В то же время… теперь я могу прожить свое горе, которого раньше не ощущала. И тяжесть утраты. Ведь у меня отняли такую важную часть детства. Я не привыкла принимать свои чувства, не отталкивать их. И это… больно, на самом деле.
Майя долго смотрела на Натали.
– Так и должно быть. Пусть переболит. Думаю, ты справишься. Впустив в свое сердце боль от пережитого, ты испытываешь облегчение от того, что не надо больше сопротивляться. Разреши себе погоревать, пусть скорбь охватит тебя целиком, изменит тебя, а потом постепенно затухнет. И тогда ты почувствуешь, что ты сильнее любого горя. Сильнее всего, о чем ты думаешь и что переживаешь.
…Пока чай остывал на октябрьском воздухе, разговор зашел о предстоящем возвращении Натали домой.
– Кстати, а у кого ты поселилась? – спросила Майя. – Когда переехала в Гетеборг. У каких-нибудь родственников?
– Нет, я их почти не знала. И к лучшему, мне хотелось начать все заново. Но получилось не очень. Очевидно, кто-то решил, что мне лучше всего подойдет какая-нибудь набожная семья. И я попала к самым, наверное, религиозным людям, каких только можно себе представить.
– Вот как, – удивилась Майя.
– Ой, извини. Ты, может быть, верующая?
Майя засмеялась и махнула рукой.
– На этот вопрос трудно ответить. Все зависит от того, что человек вкладывает в понятие Бога. Для разных людей Бог имеет разное значение. Так что лучше не вдаваться…
– А для тебя лично? – перебила ее Натали.
Майя помедлила, выпрямилась на стуле. Было видно, что ей не очень хочется обсуждать такие вопросы.
– Для меня Бог… – начала она, – это вневременная действительность, которую невозможно описать или объяснить… к ней нельзя приблизиться усилием мысли, ее можно лишь открыть внутри себя и пережить на своем непосредственном опыте.
Натали догадалась, что Майя рассуждает о Боге не в первый раз.
– И когда это произойдет, – продолжала Майя, – ты поймешь всем своим существом, что любое разделение в мире иллюзорно, потому что на самом деле все является единым целым.
– И из чего, по-твоему, состоит… это все? – спросила Натали.
– Есть одно слово, которое, по крайней мере, указывает нам нужное направление, – это пустота.
Натали нахмурилась, а потом рассмеялась.
– Ты серьезно, пустота?
– Да… – ответила Майя. – Но это не пустая пустота. Она просто лишена форм, границ, мыслей, понятий.
– Ладно, – произнесла Натали неуверенно. – И что все это означает?
– Как бы это сказать… – Майя откинулась на спинку стула, тщательно подбирая слова. – Это такое… пространство чистого сознания, из которого в каждый момент времени рождается целый мир. Это состояние за гранью интеллекта, неизменное существование, которое человек не просто способен ощутить в себе, но для которого он сам является источником и глубинной предпосылкой. И именно это… – она засмеялась, вспомнив это ощущение, – и есть самое смешное в духовных исканиях – в конце концов ты понимаешь, что ты и есть то, что ты ищешь. Это невозможно ни увидеть, ни потрогать. – Она помолчала. – Оно само все видит и открывает тебе глаза».
Эти слова еще долго звучали в голове Натали, звенели, словно доносясь из другого мира – мира, в котором она увидела себя на берегу озера глазами косули.
Оно само все видит и открывает тебе глаза.
4
В этот же вечер Натали стояла в своем домике и укладывала одежду в чемодан. Она собрала свои инструменты, папки, бумаги и книги. Компьютер с диссертацией и всеми результатами исследований.
Пора возвращаться домой, к будущему, которое она даже не могла себе представить. К будущему без защитной сетки.
Или наоборот. Возможно, впервые она ощутила под ногами почву, на которую можно приземлиться. В ней что-то изменилось, поменяло направление, открылась новая перспектива. Ей даже не терпелось снова увидеться со своей приемной семьей.
