Однако речь пойдет не о «Голом завтраке», а о некоторых других примерах кинематографической «контролологии», на которые так богата фильмография Кроненберга. Возьмем три картины, три примера того, как некая невидимая, невообразимая власть вторгается в тело и начинает разрушать и деформировать его изнутри. Первый пример – фильм «Сканнеры» 1980 года. В центре действия – люди с телепатическими способностями, собственно, сканнеры, могущие управлять мыслями и, соответственно, телами других людей. Весь сюжет, о котором не будем здесь особенно распространяться, строится вокруг противостояния таких людей-телепатов, сканнеров, ибо некоторые из них, по старой манихейской традиции, добрые, а некоторые – злые. Так или иначе, перед нами тревожный мир, где каждый встречный, даже последний бродяга, может оказаться всесильным сканнером, он может захватить твое сознание и заставить тебя сделать всё, что ему угодно, – к примеру, убить другого, или убить самого себя. Параноидальное пространство: другой есть угроза, потому что его взгляд захватывает тебя, он стремится к обладанию, в точности так, как о том писал Сартр в «Бытии и ничто».
Понятно, что опасный телепат – скорее метафора, чем реальность, хотя, безусловно, и реальность тоже. А метафора состоит в том, что всякий другой – в какой-то мере сканнер, влезающий в нашу голову и овладевающий нашим поведением, нашим телом. Любой бытовой разговор с другим человеком содержит элементы внушения, так как в нем сталкиваются различные картины мира, которые тем самым должны измениться, включив друг друга в свою исходную целостность. Если кто-то скажет мне, что та или иная национальность является неполноценной, я, даже будучи несогласным с такой позицией, теперь всё же должен как-то иметь с ней дело, вписывать ее в систему своего мировидения. Кто знает, что станет с ней дальше после того, как она будет усвоена? Наслаиваясь на другие представления, образы, факты и знания, эта идея может стать значимой, внезапно завоевать мою симпатию, наконец, стать той идеей, которая будет определять мое поведение.
Идеи, как люди, имеют свою судьбу, то есть свое развитие – вчера они незначительны, завтра они имеют силу императива. Меняя мое сознание, идеи меняют мой мир, меняют мое восприятие мира. Оно, восприятие, несводимо к школьной физической картине мира, оно определяется прежде всего идеологически, ибо ведь и школьная физическая картина мира – это прежде всего идеология, значки на бумаге, некий язык, система понятий, собранная в определенную дискурсивную целостность. Бытие есть сознание, и сознание определяет восприятие. Я воспринимаю стол, потому что у меня есть понятие стола, которое собирает разрозненные элементы восприятия в гештальт. Туземец с далеких девственных островов не имеет понятия стола, поэтому он собирает те же элементы восприятия в другие гештальты, которые могли бы нас очень сильно удивить. Нам кажется, стол для того, чтобы сидеть за ним, кушать или писать претенциозные книжки. Туземец же будет уверен, что стол – это след великого черного бога с высокой дрожащей горы и на нем надо отплясывать священный танец под названием «киякититль». Но ведь то, на чем танцуют священный танец, – это не стол, не так ли?
И это значит, что если кому-то удастся внедрить в мою голову некие иные понятия, другие идеи, то он тем самым изменит мое восприятие, перевернет мою картину мира, наконец, модифицирует сами тела, включая мое собственное, с которыми я имею дело, ведь тело и есть наш первичный объект восприятия, которое следует за идеей. Власть над сознанием есть власть над телом: сканнер влезает вам в голову и взрывает ее изнутри – буквально, с литрами красной киношной краски.
Второй фильм Кроненберга, развивающий ту же интуицию, – это «Видеодром» 1982 года. Если в «Сканнерах» другим, овладевающим мною, был какой-то отдельный телепат или даже группа таких телепатов, то в «Видеодроме» точка власти рассеивается, рассредоточивается и распадается в эфире, то есть в телеэфире. Макс Рен (его играет Джеймс Вудс) управляет кабельным телеканалом, его задача – давать зрителям некий соблазн, будь то эротика или порнография, – соблазн, который будет крепко привязывать людей к телеэкрану, обещая им щекотливое удовольствие. Однако с соблазном дело обстоит не иначе, как с джанком: чем больше принимаешь, тем больше хочется. И вот, японское порно кажется Максу мягким, слишком мягким, а он ищет чего-то пожестче. Он это находит – некий «Видеодром», пиратский канал, на котором без остановки крутят пытки и убийства. Макс уверен, что нашел отличный продукт, но в итоге он сам подсаживается на «Видеодром», и «Видеодром» начинает менять реальность вокруг Макса. Мир пропитывается насилием – Макс бьет свою помощницу, но оказывается, что он ее вовсе не бил, а разве что грезил о том, что бил ее, однако грезы становятся неотличимыми от действительности. Телевизор в комнате Макса меняет свою форму, он начинает дышать и стонать, и Макс лезет в него, одержимый пароксизмом желания. Меняется и его, Макса, собственное тело, живот превращается в жадный рот, которому нужно питаться видеокассетами, а позже Макс скармливает ему – то есть самому себе – пистолет. «Я плоть, подчиняющаяся видео».
«Чтобы обрести новую плоть, нужно убить старую». Макс срастается со своим пистолетом, он убивает одного человека за другим по приказам таинственного источника власти, сокрытого в его голове, пока наконец не убивает самого себя, провозглашая: «Да здравствует новая плоть!» Новая – это и есть плоть, измененная инстанцией власти. Овладевая сознанием, власть пронизывает индивида, интегрируется им и превращается во внутреннюю власть. Телевидение – сильная метафора власти, ибо здесь она диффузна, неуловима и образна; она не имеет своего тела, но она реализуется на телах, меняя их по своим лекалам. К примеру, человек, фасцинированный телеобразом, идет к хирургу и меняет свою физиологию в соответствии с образностью той новой плоти, которая захватила его посредством телевидения. Целая галактика травестированных телезрителей!
Всю эту идеологию проговаривает в фильме персонаж под говорящим именем О» Бливион. Интересно, что самого его нет – он только образ на экране, а живой человек, который якобы должен стоять за этим образом, оказывается набором видеокассет со старыми записями трансляций. О» Бливион говорит: «Телеэкран заменяет людям всё. Он владеет желанием, поэтому владеет всем». Человек есть система желаний, потребностей – нужно овладеть ими, и тогда ты овладеваешь телами и вещами. Это легко представить себе: человеческое тело есть ансамбль инструментов по удостоверению желания; есть органы, связанные с желанием непосредственно, как рот и гениталии, и есть органы, обслуживающие те первые органы, как руки, срывающие с ветки плод, и ноги, доставляющие гениталии к объекту удовлетворения. Таким образом, тело служит желанию, а не наоборот – отсюда можно предположить, что желание способно менять тело в соответствии со своими метаморфозами.
Новые желания требуют нового тела, а старое тело должно быть уничтожено. Чем менее телесна власть желания, тем больший контроль она отправляет над телом. О'Бливион говорит: «За пределами нашего восприятия реальности не существует ничего». Что и требовалось доказать.
Последний виток доказательства – фильм «Экзистенция» 1999 года. Здесь уже видеовласть, то есть власть пока еще слишком аналоговая, слишком вещественная, становится цифровой, то есть рассеивается и дематериализуется окончательно. Экзистенция, то есть существование, неотличимо от виртуальности. Реальное и есть виртуальное. Человек из наивной реальности, охранник по имени Тед Пикул (Джуд Лоу), должен защищать некую Аллегру Геллер (Дженифер Джейсон Ли), разработчицу популярных игр, от таинственных убийц, будто бы мстящих эмиссарам виртуальности за поруганную реальность. Постепенно Тед втягивается в мир игры и перестает отличать его от привычной действительности.
