Тони посчитал про себя, сколько месяцев осталось до отъезда в университет, и шумно, раздраженно вздохнул. Пять месяцев еще. Целая жизнь.
В это было трудно поверить, но он не мог дождаться, когда уедет из Иден-Парка, сдав родной дом на милость Бэмби. Что угодно, лишь бы не видеть ее каждый день.
Не думать.
Глава 4
Год спустя. 1 мая, день совершеннолетия Джун
– С днем рождения, милая! – Фрэнк обнял ее и протянул плоскую квадратную коробку зеленого цвета, обвязанную серебристой лентой.
Взгляд опекуна горел от восторга, темные короткие волосы с проседью были взъерошены, морщины у глаз стали глубже – так широко он улыбался.
Джун, в пижаме – суббота, как-никак – спустилась к завтраку и теперь с волнением разглядывала подарок. Покрутила, потрясла из любопытства.
– Эй-эй, аккуратнее, – попросил Фрэнк, а Генри, который вошел в столовую, зевнул в кулак и одернул форменный пиджак на пивном животе, который наметился в последний год.
– С днем рождения, мисс Джун, – поздравил дворецкий и принялся укладывать тонкой черной расческой влажные волосы.
– Ты кутил всю ночь, Генри? – хохотнула она.
– Нам по ошибке доставили клетку с попугаями, и они орали до рассвета, пока их не забрали. А мистер Тедд привез фейерверки, хотя мы не заказывали в этом году.
Вечером в Иден-Парке собирались праздновать 18-летие Джун и Майский день, фестиваль весны.
– Не терпится увидеть световое шоу, – взбудораженная, улыбнулась она.
Фейерверки на Майский день были традицией, но они слишком сильно коптили воздух и пугали зверей в окрестностях Иден-Парка, поэтому Фрэнк предложил устроить световое шоу вместо пиротехнического. В небо запустят двести дронов.
– Во сколько Тони здесь будет? – спросил опекун, посмотрев на большие настенные часы, и Джун резко опустила взгляд, расправляя пальцами ленту на подарке.
– Не знаю.
Тони перед ней, вообще-то, не отчитывался. Она его видела очень редко, по выходным, и то не каждый раз. У него больше не было времени на детское противостояние с Бэмби. Ему девятнадцать, он студент бизнес-школы. У него девушка с ногами от ушей. И не одна. Он каждый месяц с новой приезжал. На этот раз, судя по тенденции, с носительницей титула «Мисс-Май» заявится…
Ну и пусть. Кому какая разница? У Джун, может, рост средний и ноги не от ушей, зато дел по уши. Одних дронов – двести штук.
Чейз, Мелани, Уитни, Олсен… Все они сегодня собирались прибыть в поместье Андерсонов. Крис тоже будет… После окончания школы они с Сиенной Голдман порвали, поскольку та перебралась во Францию, так что в Джун все еще теплилась надежда на возможные отношения с Принцем Паркером. Он иногда передавал привет через Мелани, и это волновало. Во-первых, мечта встречаться с Крисом никуда не делась. А во-вторых, до безумия хотелось выиграть пари с Тони. То дурацкое, идиотское пари, которое не давало покоя. Джун вбила себе в голову, что, если проиграет, то не сможет больше считать Иден-Парк своим домом. Не хватит совести вернуться сюда после университета, если Тони выскажется против.
А кроме того… не то, чтобы это было мега-гипер-важно, но старый спор остался единственной нитью, которая связывала с младшим Андерсоном.
– Ты открываешь? – напомнил Фрэнк, и она распаковала подарок. Под шелестящей бумагой оказался темно-зеленый бархатный футляр с тисненым гербом Андерсонов. Внутри мерцало ожерелье. Кажется, старинное…
– Оно принадлежало Иден, а до того – моей матери. Это семейная реликвия нашего клана. Если бы у меня была дочь, оно досталось бы ей… Или, в ином случае, жене Тони. Но оно твое. Ты ведь и есть мой ребенок. Непоседливый. Приглашающий лам и мартышек в библиотеку.
Джун боялась прикоснуться к драгоценностям. Ряд крупных изумрудов лежал полукругом. Камни, ограненные белым золотом, могли бы принадлежать королеве, как и пара сережек: два небольших зеленых ромба в той же огранке.
– Под цвет глаз тебе подойдет, – добавил Фрэнк, и Джун кинулась ему на шею. Даже заплакать не получилось, до того дыхание сперло. Она просто сжимала опекуна дрожащими руками, цепляясь, как за спасательный круг, и молчала.
– Ну что ты, перестань, – мягко сказал Фрэнк и погладил ее по макушке. – Надень этот набор сегодня на праздник.
Она кивнула и снова вспомнила о Тони.
«Он меня убьет. Я забрала то, что должно было принадлежать его будущей жене», – подумала она… и улыбнулась от предвкушения встречи: позлить Тони как смысл жизни.
– Я люблю тебя, Фрэнк, – сказала она, и опекун, как всегда, ответил:
– Ты главное себя полюби.
Ближе к обеду нагрянула Мел, чтобы помочь со сборами. Подруга умела идеально уложить волосы за две минуты. Природный шарм. Просто космос.
Они вдвоем поднимались наверх, когда Генри окликнул:
– Мисс Джун! Вам письмо. – Он подошел, держа небольшой металлический поднос, склонился ближе и прошептал: – Личное. Социальная служба передала из Штатов. Фрэнк велел сразу вам нести.
Сердце сделало кульбит, а пальцы замерли на большом сером конверте.
– Спасибо, Генри, – сглотнула она и взяла письмо.
На конверте не было имени отправителя, только официальный адрес, но Джун сразу поняла. Это от нее. От Той-чье-имя-нельзя-называть. Чье лицо безуспешно старалась забыть долгие годы.
– Ты в порядке? – забеспокоилась Мел.
– Да. Все хорошо, – вымучила она подобие улыбки. – Идем.
В комнате Джун положила письмо на стол. Потом сунула под подушку. Под кровать… Все не то. Тошнотворное чувство – душащее, ледяное – проникало в кровь, в суставы, в мозг.
Нет, я не буду читать. Мне все равно, что она хочет сказать. Все равно!
Джун схватила конверт и разорвала пополам, приложив недюжинное усилие, потому что внутри было несколько листов бумаги.
Много же она настрочила!
Бумага жгла ладони. Джун с омерзением швырнула конверт в мусорку под столом и сразу успокоилась, почувствовала себя лучше. Для подстраховки выставила мусорку в коридор: горничная увидит и уберет. Бумага пойдет на переработку. На благое дело. Все хорошо.
– Ну что? Хочешь увидеть, что подарил мне Фрэнк? – чересчур счастливо спросила Джун, глядя в небесные глаза Мелани, и та кивнула.
– Уверена, он удивил тебя.
– Да, он… Я не знаю, смогу ли когда-нибудь быть достойной этого дома.
Мелани вскинула изогнутые темно-рыжие брови и посмотрела с укором:
– Человек ценен сам по себе, и тем более ценнее какого-то дома.
– Как же я завидую твоей уверенности! – восхитилась Джун.
– Я просто принимаю себя такой, какая есть.
