– То же, что и я? – оскорбилась Джун.
– Ты здесь из-за своей нелюбви к людям, а Фрейя показалась мне вменяемой.
– Как хорошо ты меня знаешь, братишка. Напомни, чтобы я показала тебе свою коллекцию кукол вуду. Но меня волнует другое. У тебя ведь девушка есть, мог бы и не распушать хвост перед каждой наследницей, которая кажется тебе подходящей на роль жены, – отчитала его Бэмби, а он забрал у нее сумку с ноутом и, тяжело вздохнув, спросил:
– Ты в курсе, что профессор Делауэр тебе в рот смотрел так внимательно, будто там кино показывали?
– Он близорукий, – отмахнулась Джун.
– О вас слухи ходят. Зачем ты вульгарно себя ведешь?
– Чтобы тебе досадить. Это ведь единственный смысл моей жизни, – ехидно ответила она.
– Странно. Когда-то ты тряслась за свою репутацию и притворялась паинькой, а теперь открыто живешь, как маргинальная оторва. Не пора ли тебе задуматься о состоянии своей души?
– Спасибо за совет, отче, – парировала она. – Но меня уже поздно спасать. Давай лучше обсудим планы на выходные. Может быть, на север отправимся?
О. Вовремя. Он как раз собирался обсудить этот животрепещущий вопрос.
– Как далеко на север?
– Да хоть на Северный полюс, лишь бы снег увидеть!
Тони удивленно на нее посмотрел и сказал:
– Вот как?.. Ну ладно. В принципе, можно полететь в Гейло. Не Северный полюс, но снег лежит, там сезон открыли.
– Правда?! Не знала. Как удачно! – обрадовалась она, даже слишком.
– Со мной будет девушка, если ты не против.
– Отлично. Я тоже приеду не одна.
– С кем же?
– С парнем.
О-па. Что ни день, то новости.
– ?! У тебя есть парень?
– Да.
– Надеюсь, это не профессор Делауэр?
– Нет, конечно.
– Странно, ты ни разу о парне не упомянула.
– Ты не спрашивал.
– Сейчас спрашиваю. Как его зовут? Кто он?
– Познакомитесь, сам и спросишь, – обозлилась Джун, защищая неизвестного мудака.
Выбравшись на проезжую часть, они пересекли брусчатую улицу, забитую припаркованными автомобилями, и Тони выцепил взглядом двухместный «мини-форд», машину Бэмби. Смесь милоты и дискомфорта. Снова глянул на часы, прикинул время. Не хватало опоздать на бизнес-встречу.
– Твоя квартира далеко? – спросил он, забрасывая сумку на панель позади сидений.
– Ты напрашиваешься в гости?
– Да. У меня времени в обрез. Не успеем в кино.
– Домой мне неудобно сейчас, – замялась она. – Я обещала подруге, что буду не раньше трех. У нее гости.
Чертовски странно было обсуждать с Джун будничные вещи. Казалось, мозг трещал, будто ткань расходилась по шву. Будто перебои в электричестве, и они вдвоем спотыкались каждый раз, окунаясь в темноту. Но это был колоссальный прогресс: они разговаривали.
– Тогда, может, ко мне на работу? Закажем китайской еды, – не придумал он ничего оригинальнее.
– Да, хорошо.
– Адрес помнишь?
– Конечно. Представляю лицо Фрэнка, когда он нас вдвоем увидит! Он не… – Она осеклась и застыла, вперившись отрешенным взглядом перед собой. Звякнули ключи, выпав из ее руки на землю.
Тони до боли закусил губу изнутри, не зная, как себя вести. Джун побледнела, стоя, как одинокое дерево на пустыре, потерянная, вся такая ранимая, что сердце сжалось. Он зажмурился и глубоко вдохнул-выдохнул. Медленно обошел машину и осторожно привлек Джун к себе, обнимая двумя руками, утыкаясь ей в макушку носом. Сначала она не шевелилась, натянутая, как струна, а потом мелко задрожала. Всхлипнула. Тогда он обнял ее крепче.
– Все хорошо, Джун.
– Я ведь тебе даже не сказала.
– О чем?
– Как мне жаль, что его больше нет.
– Я знаю. Знаю, что тебе жаль.
– Ты ведь совсем один теперь.
– Я не один. И ты не одна.
Джун просунула руки ему под пальто, сжала ткань серого свитера в кулачках и заплакала. Ее слезы просачивались сквозь одежду, проникали солью в сердце. Но он не мог отстраниться и оставить ее сейчас. Он хотел разделить с ней боль, ему это тоже было нужно… И они продолжали стоять, объединенные скорбью, на обочине извилистой дороги, которая уходила вниз с холма резким виражом.
Тони смотрел на пики костелов, на ряды старинных многоэтажек, которые стелились в городской низине, а видел Речные сады… Фрэнк подхватывает Иден на руки и кружит; она смеется, зовет Тони. Он бросает Генри одного разбираться с новыми саженцами вишневых деревьев и несется к матери…
Лето. Счастье. Ностальгия.
Тони вдохнул этот знакомый аромат и закрыл глаза, растворяясь в Джун. В прошлом, которое ей не принадлежало, но которое она олицетворяла всей своей сущностью.
…Он не знал, сколько времени прошло. Мышцы затекли, но двигаться не хотелось, даже когда в кармане зазвонил телефон. Тони отлепил одну руку от Джун и глянул на часы.
Охренеть.
– Джун, мне пора, – сказал хрипло. – Я на встречу опаздываю. – Он обнял ладонями ее лицо, вглядываясь в припухшие глаза. – Давай отвезу тебя домой, не садись за руль сейчас.
Она отвела взгляд, отстранилась. Стала чужой.
Понятно. Стыдится, что вообще к нему притронулась.
Начинается…
– Не стоит, извини, эмоции не сдержала. Я в порядке, спасибо тебе.
И снова пропасть между ними. Пустота, недопонимание… Изнуряющая, бессмысленная попытка подступиться ближе к человеку, которому ты не нужен.
– Ладно, как знаешь. Вызови такси, если почувствуешь слабость.
– Да, обязательно. До завтра.
Она торопливо открыла дверь и буквально ввалилась в машину.
– Увидимся, – раздраженно бросил Тони и направился к своему «лэндроверу». Внутри творился беспредел, анархия. Он даже усмехнулся. Всего три свидания прошло – а уже дрогнул. Одна доза психотропного вещества под названием «Джун», и сознание выжгло, как средневековую деревню. Как бы такими темпами передоза не случилось.
В качестве детоксикации он отправил сообщение Холли. Та не ответила. Видимо, неделя начиналась паршиво не только для него.
…А потом он снова подумал о Фрейе Синклер.
Ее отец – член палаты общин британского парламента, один из самых агрессивных лоббистов в истории партии консерваторов. Его прозвали «Кролик Роджер», потому что с ним вечно случались скандалы, а он всегда умудрялся доказать, что его подставили.
И вот… какого черта его дочь забыла в ветеринарном колледже Эдинбурга?
