– Такой уж у него характер…
– Он упоминал о девушке, которая ему нравится?
– О да…
Сердце замерло в ожидании, а прабабушка продолжила:
– …ее зовут Джун. Мой Ллойд любит ее больше всех.
Где-то по близости послышались голоса, и кот начал вырываться.
– А когда он об этом рассказал?
– Он написал мне. – Старушка трясущимися сухими руками открыла старинный ридикюль; на ее пальцах сияли драгоценные перстни. Она вытащила конверт, но внутри оказалась лишь фотография папы, когда он был мальчишкой.
– Вам Тристан передал письмо?
– Да, но Роза его подевала куда-то… – Прабабушка замолчала, а Джун в спешке удобнее перехватила Цезаря, стащила с него ошейник с поводком и бросила у разлапистого куста рядом с зеленым забором. Пусть думают, что сбежал.
Она торопливо пошла вдоль дома по дорожке, вопрошая у высших сил о помощи, и с облегчением выдохнула, заметив черно-белую машину у подъезда. Достала смартфон из кармана жакета и позвонила Тони.
– Джун?
– Разблокируй машину, мне нужно кое-что спрятать.
В саду послышались громкие голоса, но никто не гнался за воровкой. Машина подмигнула фарами, и Джун открыла багажник, выпуская кота и молча извиняясь, что должна оставить его в темноте.
– Джун, вы в порядке? – раздался участливый вопрос Розы, вдовы, которая вышла навстречу, и пришлось захлопнуть багажник.
– Мне было нужно принять таблетку… я антидепрессанты пью, – соврала она, одергивая манжеты блузки.
– А кто их в наше время не пьет, – посетовала Роза. Она вела себя доброжелательно, но при этом от нее вообще не исходило тепла, и Джун удивилась, как такое возможно. Красивая, но холодная. Странное ощущение, озноб от чужого взгляда.
Вместе они вернулись в дом. Бабушка Эвери и заплаканная вредина Сара уже сидели в гостиной.
– Цезарь, кажется, спрятался от нас.
– Вот как? – изумилась Джун, проверяя мельком, не осталось ли шерсти на блузке.
– А где твой пиджак? – спросила Сара, прищурившись.
– Стало душно, оставила в машине.
– А почему… – Но малявка не успела задать новый вопрос. В комнату под руку с сиделкой вошла величественной прабабушка.
– Смотрите, что мы обнаружили в саду только что, – объявила она, показывая ошейник с поводком; девочка с еще большим подозрением воззрилась на Джун. – А кто эта юная леди?
– Мама, это Джун Эвери, дочь Ллойда, – представил дед, и в глазах старушки отразилась целая гамма эмоций. Она поправила тюрбан, сверкая перстнями, и сердечно произнесла надтреснутым голосом:
– Очень любезно, что ты нашла время навестить нас.
Джун ободряюще ей улыбнулась:
– Честно говоря, я и подумать не могла, что вы меня ждете.
Сидевшая рядом с Сарой бабушка оставила попытки задобрить внучку и объяснила извиняющимся тоном:
– Мы собирались проведать тебя, но сначала одно, потом другое… Роза связывалась с Фрэнком Андерсоном пять лет назад, чтобы узнать, как ты устроилась, но он уверил, что ты не желаешь слышать о нас. Мы решили, что ты сама приедешь, когда будешь готова.
– Не помню, чтобы отец упоминал о вашем звонке, – нахмурился Тони, и вдова Тристана растерянно вскинула точеные брови:
– Не посчитал нужным, я полагаю. Мы были бы очень рады, если бы Джун после тех страшных событий поселилась здесь, с нами…
Роза притворялась. Являясь ассом в притворстве, Джун сразу почуяла чужое вранье. А бабушка продолжала сетовать:
– Сара часто болеет, ее мучают кошмары. Наш дедушка для нее вон сколько всего выстругал и слепил, чтобы играла, а она не хочет.
– Вы это сами сделали? – поразилась Джун, указывая на длинные полки.
– Конечно, он ведь скульптор. Ллойд тебе, наверное, рассказывал.
– Нет…
Бабуля окончательно приуныла.
– Время оно как вода сквозь пальцы. Годы после трагедии прошли для нас как один долгий, полный скорби день. Терять детей – нет хуже боли…
– Ну все, хватит, – сурово оборвал ее дедушка.
Оказалась, не одна Джун была мастером спорта по самобичеванию. Это у них семейное.
Получив в подарок детский кулон отца, она решила, что пора уезжать, пока Цезарь не начал подавать голос.
– Тони, быстрее заводи двигатель, – шепотом попросила она, и тот вышел из дома первым. Джун тоже почти добралась до выхода, когда девочка, преследовавшая ее, вдруг громко заявила:
– Ты украла моего кота!
– Ну что ты, дорогая, у меня аллергия на шерсть, не переношу животных, а тем более котов. Я больше люблю маленьких миленьких девочек. – Джун потрепала двоюродную племяшку по щеке, искусственно улыбаясь.
Запястье не горело, Тони стер с него тяжелые воспоминания, переписал поверху новыми, светлыми, и врать получалось без проблем. «Минус 100» к статистике, зато полезное дело сделала – спасла беззащитное существо.
– Не расстраивайся, солнышко, тебе купят нового котика… Кстати, а где ты нашла Цезаря?
– Мне его дядя Кролик подарил. Он страшный и брызжет слюнями, когда разговаривает.
– Цезаря привез Кролик Роджер?
– Да.
С ума сойти. Роджер Синклер подарил дочке погибшего друга не просто питомца, а очень редкого зверя: лесных котов единицы остались в Шотландии. С чего вдруг такая щедрость? Может, чувство вины заело?
Сара переступила с ноги на ногу и хмуро спросила, глядя исподлобья:
– А ты еще приедешь?
– А ты этого хочешь?
– Может быть… а ты?
Джун усмехнулась:
– Может быть.
Она села в машину и помахала Саре на прощание. Та сначала не шевелилась, но потом вскинула руку и тоже отжалела вежливости.
– Что ты узнала? – спросил Тони, выезжая за ворота.
– Ничего существенного для дела.
– В каком смысле? Я думал, ты что-то важное обнаружила.
Джун поправила воротник блузки и выпалила:
– Я украла у них кота.
– Что?!?
– Они держали дома вымирающий вид – лесного кота. Я его спрятала в багажник. Когда выедем из города, проверю, как он там, бедненький.
Тони долго молчал, пристально глядя на дорогу, а потом уголок его губ дрогнул – и он расхохотался.
– Эй, не смейся!
– Бэмби, ты… нет слов! Я думал, ты к ним в сейф залезла.
– Тони, они надели поводок и намордник на лесного кота!!!
– Да-а, дело серьезное… И что мы будем с ним делать?
