– Пожелала тебе полысеть, чтобы Мелани перестала восклицать: «Ах, какие роскошные у него волосы! Как у Рапунцель». Честное слово, мне ужасно обидно за тебя, Тони. Если ты и похож на принцессу, то скорее на Бель. Ты ведь шатен.
Он закусил губу изнутри, сдерживая улыбку. Как всегда, пропустил колкость мимо ушей. Джун задевало это – то, что ему было наплевать на ее ехидство. Она не могла по-настоящему уколоть божественного, правильного Тони Андерсона. Куда ей до него! Он ведь звезда, любимчик учителей, надежда нации.
– Мелани так говорит? – не скрывая радости, уточнил он.
Вот оно что. На лесть повелся.
– Да. Но ты ей не подходишь. Ей нравится Эдвард Каллен, кровосос. Представляешь? Как низко пала твоя очаровательная Мел.
– Прекрати злорадствовать у нее за спиной. Она ведь хорошо к тебе относится, помогает в школе. Какая ты все-таки неблагодарная, Бэмби.
Она хмыкнула, задетая упреком до глубины души, а Тони добавил:
– Я серьезно. Перестань волочиться за Крисом. Стыдно за тебя.
Они брели по мощеной дорожке к особняку, как склочные, но все-таки приятели, и это было непривычно. Джун и сама не поняла, откуда набралась наглости, но вдруг предложила:
– А давай поспорим! Кто первый из нас сходит на свидание. Ты с Мелани или я с Крисом.
– Не собираюсь я ничего тебе доказывать, – снисходительно ответил тот. – Но серьезно, забудь о нем. Найди в себе хоть каплю самоуважения.
Горечь проникла в поры, перекрыла кислород, попросилась слезами наружу. Джун Эвери не ровня Принцу Паркеру. Разве могла она забыть об этом? Зачем Тони напомнил, не позволяя помечтать?
Неужели таким, как Джун, даже мечтать запрещено?
Ей стало настолько тоскливо, что еще минута – и расплачется. Поэтому Джун скривила самую гадкую свою ухмылку и заявила:
– Если начнешь ставить мне палки в колеса, чтобы мы с Крисом не могли быть вместе, то я сделаю все возможное, чтобы у вас с Мелани тоже ничего не получилось.
Тони рассмеялся. Искренне, громко. Потешался над пустым предупреждением. Действительно, разве Джун могла хоть что-то испортить в его правильной, насыщенной жизни?
– Господи, Бэмби, какая же ты все-таки наивная! – с умилением произнес он и снова беззаботно улыбнулся, показывая ямочку на щеке.
…Если бы он знал, во что выльется пустая угроза Джун, то не стал бы смеяться тогда.
Тони. На следующее утро
Грохот из главной гостиной привлек его внимание. Видимо, Джун уже открывала подарки. Рождественский рассвет всегда был для Тони любимым часом года. Как и для миллионов других людей.
В пижаме, взлохмаченный, он ускорил шаг, чтобы проверить, что там происходит, – и застыл у порога.
Джун, красная, как рак, стояла у елки и…
– Какого хрена, Бэмби?!
Она держала в руке подарок, который он приготовил для Фрэнка. Кубок за первое место в соревновании по сноубордингу. Тони не сказал Фрэнку, что участвовал. Хотел сделать сюрприз.
А теперь Бэмби держала в руках два куска треснувшего кубка.
– Я… случайно. Хотела в свой подарок еще мишуры досыпать, а твой свалился. Я правда не хотела… все претензии – производителю кубков…
Она лепетала оправдания, а Тони тихо тлел изнутри. Она специально это сделала, а теперь корчит из себя невинную овечку и…
И Тони проняло. Он наконец понял.
– Ты двуличная лицемерка, Джун. Терпеть тебя не могу, – процедил, но поссориться они не успели, потому что в комнату вошли Генри и Фрэнк.
– Налетай на подарки, обитатели Иден-Парка! – бодро заявил отец, но осекся, увидев слезы в глазах Джун. – Что такое?
– Я… правда не хотела.
– Ври больше, – буркнул Тони и заработал строгий родительский взгляд.
Супер. Теперь еще отдуваться за ошибки Джун.
– Она разбила кубок, – вяло объяснил он, и отец растерянно вскинул брови:
– И все? Из-за этого ты на нее накричал? Сынок, нельзя же так.
И все? Она не просто разбила подарок, а измазала лучшее утро года слезами. И плевать, что Тони шестнадцать, он все равно любил Рождество. Как когда-то любила мама.
Но Фрэнк отмахнулся от его возмущений и полностью переключился на Джун. Усадил ее рядом с собой прямо у елки и начал успокаивать.
– Милая, это вовсе не проблема. Не плачь.
– Я ведь испортила! Ты меня теперь не любишь, да?
Офигеть, Бэмби изворотливая, как змея.
Тони сложил руки на груди и хмыкнул.
– Джун, я всегда тебя буду ценить и любить, независимо от твоих поступков. Ты должна это понять. Не важно, если ты оступишься, все можно исправить. Мы – твоя семья. Будь собой, и все у тебя получится. – Девчонка вцепилась в бедного Фрэнка, как клещ, и он похлопал ее по спине: – Ну ладно, ладно. Давай лучше посмотрим, что тебе Санта подготовил.
– Фрэнк, я давно не маленькая, – всхлипнула она.
– Это ты к чему?
– К тому, что я не верю в Санту. Мне пятнадцать, а не пять.
– Погоди, я не понял. Санта-Клауса не существует?! А кто в таком случае принес подарки?.. Генри! Откуда это все?!
Отец изобразил удивление настолько достоверно, что Бэмби рассмеялась. Она буквально давилась смехом, будто у нее с плеч упала бетонная плита.
…Тони ярко запомнил то рождественское утро. Казалось, со смехом из Джун вышла тонна страха, природа которого так и осталась загадкой. А еще что-то опасное блеснуло в болотных глазах. Она впервые глянула на Тони как на равного, с открытым, самодовольным вызовом.
Тогда-то до него дошло: она хочет забрать себе Фрэнка.
Судьба забрала мать, а Бэмби присвоит внимание отца.
Было и другое последствие у этой размолвки: Фрэнк попросил Тони и Джун вместе посещать семейного психолога, чтобы они могли лучше понять друг друга и сблизиться.
Мистер Кларксон, старый пройдоха, знал все тайны местной элиты. Близкий друг семьи, он, сам того не подозревая, ввязался в невыполнимую миссию.
– Доброе утро, мистер Кларксон, вы прекрасно выглядите, – сказала в первый визит Бэмби.
Невысокий, преисполненный чувства собственного достоинства психолог встряхнул копной аккуратно подстриженных седых волос и улыбнулся, поправив указательным пальцем очки в золотой оправе, с круглыми желтыми линзами, как у Джона Леннона
1.
– Доброе утро, Джун. Как для тебя началась эта суббота?
– Чудесно! Не так ли, Тони? – добродушно обратилась она к нему, а сама при этом усердно терла правое запястье.
