Джун опустила взгляд в пол, морщась от унижения. Сцепила пальцы в замок перед собой, словно на нее наручники надели, и повторила про себя: пусть она замолчит, пусть замолчит. Но Нэнси Паркер знала, как сделать еще хуже:
– Ты не понимаешь, что значит семья и на какие жертвы ради нее идут нормальные люди. Андерсоны всегда были для нас частью семьи, последние годы не имеют значения, у всех случаются разногласия. Фрэнк был мне дорог, и это моя последняя услуга ему и Иден. Поверь, Джун, я отравлю твою жизнь. Если ты останешься рядом с Тони, я разорву с ним все бизнес-связи и выведу средства из его фондов. Ему в наследство достанутся долги. Он потеряет Иден-Парк, продаст с молотка. Пусть лучше так, чем видеть там хозяйкой тебя.
Она подошла к Джун и, скривив губы, посмотрела брезгливо, как на насекомое. От мощной волны чужого негатива кренило в истерику, и Нэнси добила жестоким вопросом:
– Неужели ты хочешь такой участи для семьи, которая приютила тебя в трудный момент и подарила билет в будущее?
Джун впилась ногтями в ладони и тяжело сглотнула.
– Вы так не поступите.
– А ты ослушайся и проверь, – ледяным тоном предупредила миссис Паркер, и стало ясно, что она не отступит. – Все, разговор окончен. Можешь возвращаться к работе.
Джун вышла из кабинета и долго стояла в коридоре, глядя в одну точку. Хотелось домой, спать. Проснуться… А Тони? Господи! Тони! Нужно позвонить ему, а сумка осталась в приемном зале.
Поправив воротник-стойку на блузке, Джун резко втянула воздух, и сразу слезы навернулись на глаза. Она шла быстро, молясь, чтобы никто ее не позвал, не задал вопроса. Взять сумку – и бегом на воздух. Успокоиться, позвонить Тони, поехать домой. Больше ничего не надо.
Шум из зала пробился через пелену тумана. Голос Оливера звучал непривычно глухо:
– Нашлась, пропажа! Сделай что-нибудь, они сейчас разнесут помещение к чертовой матери!
– Кто?
– Тони Андерсон и сын миссис Паркер.
– Тони?!
Спешно миновав арочный проем, Джун не сразу поверила своим глазам. Вокруг царил хаос, мебель перевернута.
– Что здесь происходит? – поразилась она.
Ее лучший-в-мире-парень стоял рядом с Крисом, который выглядел далеко не таким опрятным, как полчаса назад…
?!? они подрались, что ли?!
О нет, из-за нее подрались!
– Зачем ты приехал, Тони? – впала она в отчаяние, ощущая зыбкость мира, который готов был рухнуть ей на голову.
– А ты мне не рада? – он улыбнулся, но взгляд остался холодным, как город за окном в кабинете миссис Паркер.
Джун замерла, слова застряли в горле. Осознание окатило колючим потоком от макушки до пят. До нее наконец дошло, что именно от нее потребовали.
Бросить Тони.
Во рту пересохло, желудок словно льдом наполнился. На негнущихся ногах Джун подошла к одному из перевернутых столов, с которого слетела сумка, подняла ее, отряхнула.
Как можно оставить Тони, сделать ему больно? Это чудовищно, за гранью добра и зла.
Не говоря ни слова, она развернулась и вышла из зала, оставив позади сбитых с толку людей. Нельзя убежать от выбора, но именно это она сейчас и пыталась сделать: сбежать. Она понеслась к большим стеклянным дверям, которые разъехались при ее приближении, и выскочила на улицу. Спустилась по ступеням, прямо под дождь, но это не важно. Ничто не важно, лишь бы не слышать ничего, не говорить самой.
– Постой! – догнал ее Тони, хватая за руку и притягивая к себе. – Джун, какого черта?
Она не смотрела на него.
– Джун!
– Пусти, потом поговорим, не сейчас, пожалуйста.
– Посмотри мне в глаза.
Но она не могла. Слезы катились по щекам, жизнь казалась такой же беспросветной, как мокрый тротуар под ногами.
Тони сжал ее подбородок, заставляя запрокинуть голову.
– Куда ты бежишь, от кого? Что происходит?
– Ничего, все хорошо, – выдавила Джун, глотая слезы, и Тони рявкнул, оглушая:
– Прекрати! Перестань врать! Какое хорошо?! Тебя однокурсник домогался, этот Поттс, а ты делала вид, что все охренительно прекрасно. Служебная проверка в универе, и снова я ничего не знаю. Встречаешься с Крисом втихаря… зачем?
– Отпусти. – Она шмыгнула носом и слабо дернулась, но лишь теснее прижалась к единственному человеку, которому надеялась больше никогда не причинить боли.
Растерянность, паника, страх – все смешалось со слезами и дождем, и казалось, что выхода нет и не появится никогда. Снова и снова будут возвращаться кошмары, от них нельзя спастись.
Можно только сбежать.
– Опять ты молчишь, – устало сказал Тони, обнимая ее, закрывая, чтобы укрыть от дождя. Его забота убивала, особенно на фоне того, что именно Джун собиралась сделать.
– Откуда ты обо мне столько знаешь? – зло спросила она, рыдая внутри и проклиная ту минуту, когда ворвалась в мир Тони, как таран. – Ты следишь за мной? Я тебе что, приблудный кот? Должна отчитываться о каждом шаге? Да, я встречалась сегодня с Крисом, и дальше что? Имею право жить так, как хочу. Тебя это не касается.
Тони словно окаменел. Медленно отстранился, сделал шаг назад и провел ладонями по лицу, стирая следы дождя.
– Забавно… Ты раньше спрашивала, кто ты мне. И я ответил. А теперь моя очередь задать тот же вопрос. Кто я тебе, Бэмби? Чужой парень с улицы?
Его каштановые волосы потускнели под дождем, челка упала на лоб, и руки чесались убрать ее. Обнять Тони, зацеловать, попросить, чтобы сказал: все будет хорошо. Но это была ложь, всегда. Он знал об этом. Она тоже знала.
– Ты мне никто, – отчеканила Джун, и горло свело от ужаса. Она заледенела внутри, заметив, каким потухшим вдруг стал взгляд серых глаз, и в порыве отчаяния ступила к Тони, чтобы забрать слова назад. Но он вскинул руки и попятился, словно она была прокаженной, а потом огляделся и быстро перешел дорогу, исчезая из поля зрения.
А Джун стояла и не могла шелохнуться, онемевшая от шока, что смогла. Сказала. Разрушила.
Вампирша.
Где мята, бергамот, Рождество? Почему вместо них – дождь, пустота, лютый холод?
Джун ненавидела себя.
Мистер Кларксон предупреждал, что от эмоциональных откатов никто не застрахован. Вернется причина боли – вернется и жажда впасть в самоедство. Причину нужно искоренять, ее нельзя подавить и сделать вид, что все хорошо.
Нельзя встретить миссис Паркер и беззаботно улыбнуться.
Если Фрэнк был для малышки Бэмби богом, то миссис Паркер – дьяволом. Джун надеялась, что прошлое в прошлом, но практика доказала обратное. Она так и не научилась защищать себя перед лицом дьявола, потому что в глубине души до сих пор верила в бога – но не верила в себя. Жизнь в Иден-Парке с самого начала казалась временным счастливым сном, который обязательно закончится.
