Джун не перенесла бы, если бы стала причиной разрухи в раю: пришла и испортила идиллию, как падший ангел. Она всего лишь один маленький человек, а там – память целого клана. Это важнее… так ведь?
В доме Беккетов она, как подкошенная, свалилась спать в гостевой комнате, а утром в субботу проснулась и первым делом потянулась к телефону: разблокировать Тони, спросить, как дела…
Пришлось ударить себя по рукам.
Одетая в пижаму Холли, она спустилась на первый этаж и поплелась на кухню. Огромное светлое помещение в стиле хайтек встретило крепким ароматом кофе. Холли возилась с эспрессо-машиной. Надо же, так рано проснулась…
От чужой заботы стало теплее.
– Как себя чувствуешь? – обеспокоенно спросила подруга.
– Не знаю.
– А он?
– Не знаю. – В носу защипало от слез.
Джун подтянула широкие, чересчур длинные для нее штанины и забралась на высокий стул. Машинально погладила правое запястье, поднесла к губам. Снова захотелось позвонить Тони, услышать его голос, но Холли поставила перед Джун маленькую белую чашку крепкого кофе, это и отвлекло от навязчивой мысли.
Подруга, в такой же пижаме, со вчерашней косметикой на лице, уперлась ладонями в столешницу и чертыхнулась.
– Вы расстались? – спросила она.
– Да.
– И что, он даже не пытался оправдаться?
– Нет. Он очень гордый. Обиделся. Футболку с разбитым сердцем надел… Он не изменял мне, понимаешь? Я в этом уверена. Он жутко разозлился и впал в тлен. – Джун отхлебнула обжигающе-горячего кофе, чтобы перебить вкус слез, и вдруг поняла: – Тони только со мной такой, причем исключительно в тех ситуациях, когда я вру. В нем темная сторона пробуждается. Я…
Джун резко вскинула голову и закрыла ладонью рот, а через мгновение пропищала:
– О Господи! Я Палпатин!
– Кто?
– Темный властелин из «Звездных войн».
– Бред. Просто ты слишком хороша для Андерсона, и он это знает. Вот и паникует, в крайности бросается. Боится, что не удержит тебя. Прямо как в песне, в «Тенях». Хэштег всё_сложно.
– Я люблю его, Холли. Я без него не смогу.
– Не накручивай себя. Пей кофе. Хочешь блинчиков?
На кухню харизматичным вихрем ворвался мистер Беккет, в теплом халате до пят, с низким хвостом белых волос. Он знакомой пружинистой походкой направился к кофе-машине, бодро интересуясь:
– Что обсуждаете?
– Джун считает, что она Палпатин, – поделилась Холли.
Мартин вскинул бровь, с серьезным видом изучая Джун; он был похож на Люциуса Малфоя в этот момент. В итоге он разочарованно покачал головой и изрек:
– Не-е-т, нет, не похожа. Ты скорее принцесса Падме. Такая же бестолковая.
– Ну спасибо, поддержал, – пробубнила Холли, бросая в отца поджаренным тостом. Мартин поймал его и надкусил, но потом скривился:
– Чем ты его намазала?
– Ореховым маслом.
– Фу, гадость… Какие планы на утро? – спросил мистер Беккет, продолжая хрустеть тостом, и Холли постановила:
– Собираемся объесться мороженым.
– Отлично, я с вами.
Джун с грустью посмотрела в широкое окно, где мир застыл в предвкушении Рождества, и тихо вздохнула. Все можно исправить, говорил Фрэнк… Но что, если не получается? Что тогда делать?
Что мне делать, Фрэнк?
Для начала – пережить свидание №43.
К счастью, оно планировалось после обеда на ранчо тети Летиции, а значит, можно аккуратно расспросить ее о Паркерах.
***
– Вы с Тони поссорились? – обеспокоенно поинтересовалась Летти.
Увы. Только слепой не заметил бы отчуждения между ними. Они едва взглянули друг на друга. Всё как прежде, до перемирия.
Джун поправила шапку и пожала плечами:
– Не сошлись характерами. Ерунда.
Они с тетей медленно брели к конюшням, пока Тони отсиживался в доме в компании дяди Колина и Уитни. Резкий порывистый ветер продувал насквозь, вересковый холм вдали отражал состояние Джун: цвет настроения – серо-буро-апокалиптический.
– Хм… понятно, – с сомнением сказала Летти. – Послушай моего совета: не дайте упрямству и мелким дрязгам испортить ваши отношения. Любовь – это глагол, огромный труд в первую очередь.
Кто же против?! Если бы не миссис Паркер, то…
– Кстати, а какую долю в вашем семейном бизнесе занимают Паркеры? Они… ну, то есть, они могут усложнить вам жизнь?
– А почему ты спрашиваешь? – Летти пристально посмотрела на Джун. – Паркеры собираются дать нам ответ… Стоп! Они уже дали, да? Тони от меня что-то скрывает?
Сердце похолодело. Значит, точно какие-то проблемы.
– Нет-нет, мне вдруг стало любопытно. Всегда хотела больше узнать о бизнесе, – воодушевленно соврала она, потирая щеки руками в варежках.
– А, это пожалуйста, – с явным облегчением ответила Летти. – История нашей любви с Паркерами, в общем-то, довольно скучная, но в этом и заключается главная прелесть. Нэнси пропускает часть своего капитала через Anderson&Son, позволяя нам самим решать, как именно мы обновим и приумножим их средства. Такое стабильное партнерство крайне взаимовыгодно. – Летти остановилась и, улыбнувшись, заправила прядь волос, которая выбилась из-под шапки Джун. – Милая, ты же не думаешь, что рассорила наши семьи когда-то? Это не так. Да, у Фрэнка произошел конфликт с Нэнси, но поверь, это ни коим образом не отразилось на бизнес-сотрудничестве. Дружба дружбой, а сохранить прибыль важнее. Нэнси это понимает.
Собрав волю в кулак, Джун кивнула.
– А что насчет Иден-Парка?
– А что насчет него?
– Миссис Паркер имеет к нему какое-нибудь отношение?
– Нет, слава богу, – испуганно хохотнула Летти, а потом задумчиво добавила: – Впрочем, она была бы счастлива заполучить поместье, ведь Иден-Парк – сердце нашего пригорода. Но с чего бы этой консервативной кобре портить отношения с Тони? Нет… нет, это не имеет смысла. Нэнси слишком уважала Фрэнка и, опять же, более надежного партнера, чем Anderson&Son, она не найдет.
С чего бы миссис Паркер портить отношения с Тони?
Джун знала ответ. Она сама была ответом. Пока Фрэнк все еще был жив, миссис Паркер не решилась на противостояние с Андерсонами, но сейчас эта консервативная кобра словно сошла с ума. Мелани, любимица семьи, перенесла сложную операцию, в то время как малышка Бэмби процветает, примеряя на себя чужую роль. Роль хозяйки в чужом раю.
Джун смотрела в светлые, солнечные глаза Летти и слышала, как рушится внутри последняя надежда, бьется о землю, рассыпается в пыль… ветер подхватывает ее и несет в даль, чтобы похоронить среди багрово-серого вереска. И так больно, что не продохнуть.
