С другой стороны, делить его на слишком много частей тоже зачастую излишне, поскольку это может затруднить выработку полезных принципов.
Мы уже рассмотрели несколько удобных способов разделить разум на большое количество разных частей – например, наборы ресурсов или наборы правил. Однако для более эффективных обобщений нам понадобится модель с меньшим количеством компонентов. Соответственно, каждая глава этой книги будет основываться на идее о том, что разум состоит из процессов, которые функционируют лишь на нескольких «уровнях». Мы начнем с трех таких уровней, чтобы избежать «парных» противопоставлений, а в следующей главе заявим, что понадобится по крайней мере еще три более высоких уровня мышления.
Однако в оставшейся части этой главы основное внимание будет уделено вопросу о том, почему люди настолько склонны запихивать кучу разных понятий в один-единственный «чемодан сознания».
4.3. Мозг А и мозг Б
– ‹…› Посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная – глянь-ка – невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.
– Это я себе представляю.
– Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.
– Странный ты рисуешь образ и странных узников!
– Подобных нам. Прежде всего, разве ты думаешь, что, находясь в таком положении, люди что-нибудь видят, свое ли или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на расположенную перед ними стену пещеры? ‹…› Такие узники целиком и полностью принимали бы за истину тени проносимых мимо предметов
[32].
Платон
Способны ли вы подумать о том, о чем вы сейчас думаете? В буквальном смысле это невозможно, потому что каждая новая такая мысль изменяла бы то, о чем вы только что думали. Однако можно преуспеть хотя бы в какой-то мере, если представить, что мозг (или разум) состоит из двух основных частей: назовем их мозгом А и мозгом Б.
Предположим, что ваш мозг А получает сигналы от внешнего мира (посредством таких органов, как глаза, уши, нос и кожа), а также может реагировать на них, отправляя мышцам сигналы к сокращению. Сам по себе мозг А – это отдельное животное, которое лишь реагирует на внешние события, но не имеет никакого представления о том, что они могут означать. Например, когда кончики пальцев двух влюбленных вступают в тесный физический контакт, возникающие в результате ощущения сами по себе не имеют какого-то особенного значения. Ибо сами эти сигналы не представляют никакой ценности: их важность для влюбленных кроется в том, как они репрезентируются и обрабатываются на более высоких уровнях мышления (см. Пол, 1970).
Аналогичным образом мозг Б запрограммирован реагировать на сигналы, которые получает от мозга A, а затем реагировать, отправляя сигналы на мозг A. Однако Б не имеет прямой связи с внешним миром, поэтому он словно обитатель платоновской пещеры, который видит только тени на стене. Б ошибочно принимает описания, полученные от мозга А, за реальность. Мозг Б не понимает, что воспринимаемая им информация – это не феномены внешнего мира, а лишь нечто, рожденное в мозге А.
Невролог: Это так же относится и к вам, и ко мне. Пусть вам кажется, что вы трогаете предмет или видите его, на самом деле высшим уровням мышления никогда не войти с ним в реальный контакт – они могут лишь интерпретировать репрезентации, сконструированные другими ресурсами мозга.
Тем не менее, хотя мозг Б неспособен действовать непосредственно физически, он все же может влиять на внешний мир, контролируя то, каким образом реагирует мозг A. Например, если Б видит, что A зациклился на каком-то повторяющемся действии, Б нужно всего лишь приказать ему изменить стратегию.
Ученик: Бывает, если я не могу найти очки, то проверяю в одном и том же месте снова и снова. Тогда воображаемый голос делает мне замечание и предлагает перестать. Но что, если бы я переходил дорогу и вдруг мозг Б сказал: «Сэр, вы повторили одно и то же движение ногой более десятка раз подряд. Вам нужно сейчас же перестать и сделать что-нибудь еще». Это могло бы привести к серьезному несчастному случаю.
Чтобы избежать подобных ошибок, Б требуются правильные способы репрезентации действий. В данном случае полезно, если ваш мозг Б считает, что «идти в определенное место» – это одно большое действие вида «двигать ногами, пока не доберетесь до другой стороны улицы».
Однако тут возникает вопрос о том, каким образом мозг Б мог приобрести такие навыки
[33]. Некоторые из них могут быть встроены в него с самого начала, но для того, чтобы мозг Б осваивал новые методы работы, ему, возможно, и самому требуется такая же помощь – идущая с уровня выше. Получается, пока мозг Б разбирается с миром, который представлен мозгом А, некий «мозг В», в свою очередь, контролирует работу Б.
Ученик: Не вызовет ли это еще более сложные вопросы, ведь каждый новый уровень должен быть более мудрым и более сообразительным, чем предыдущий?
Необязательно, потому что мозг В, возможно, действует как «менеджер», который не имеет специальных знаний о том, как выполнять конкретную задачу, но все же может осуществлять общее управление вот каким образом:
Если описания Б кажутся слишком расплывчатыми, В приказывает использовать более конкретные детали.
Если Б слишком углубляется в подробности, В предлагает ему применить более абстрактные описания.
Если метод работы Б занимает слишком много времени, В отдает ему приказ попробовать другую технику.
