8.3. Паналогия
Мы уже убедились, что чрезвычайно полезно знать разные способы достижения одной и той же цели. Однако необходимость переключаться могла бы замедлить нашу реакцию, если бы мы не умели делать этого быстро. В данном разделе будут описаны некоторые механизмы, которые наш мозг может использовать для почти мгновенного переключения.
Скажем, читая в разделе 6.1 «Чарльз дал книгу Джоан», вы можете рассматривать «книгу» в разных плоскостях – например, как физический объект, как собственность или как хранилище знаний. Однако при переключении между этими плоскостями одно и то же предложение расскажет вам три разные истории, поскольку «Джоан» из точки в пространстве превратится в получателя подарка, а затем в человека, который, вероятно, прочитает эту книгу. Более того, вы переключитесь между этими значениями так быстро, что почти не заметите этого
[107]. В разделе 6.1 мы ввели термин «паналогия», служащий для описания схемы, в которой соответствующие характеристики разных значений связаны с одними и теми же частями единой более крупной структуры.
Точно так же вы можете думать об автомобиле как о транспортном средстве, о сложном механизме или о ценной собственности, а город можно рассматривать как место, где живут люди, как сеть социальных служб или как объект, которому требуется вода, пища и энергия. В главе девятой высказывается предположение, что всякий раз, думая о своем «Я», мы на самом деле размышляем о паналогии психических моделей себя самих.
Ту же технику можно использовать для понимания сложных визуальных образов. Например, входя в комнату, вы всегда ожидаете увидеть стену напротив двери, но знаете, что не увидите саму дверь, через которую вошли в комнату.
Теперь подойдите к западной стене, которая находится слева от вас, и повернитесь направо; вы окажетесь лицом к востоку.
Теперь вам видна южная стена, а западная находится у вас за спиной. И все же, хотя она сейчас вне поля зрения, вы не сомневаетесь, что она по-прежнему существует. Что мешает вам предположить, что южная стена только что возникла в пространстве или что западная на самом деле исчезла? Наверняка причина такова: вы все это время предполагали, что находитесь в обычной комнате, похожей на коробку. Поэтому, конечно же, в точности знали, чего ожидать: что все четыре стороны комнаты никуда не денутся.
Теперь задумаемся о том, что, когда вы перемещаетесь, каждый уже виденный до того предмет проецирует вам на сетчатку новое изображение – и все же вам не кажется, что они изменились! Например, хотя визуальная форма северной стены изменилась, вы по-прежнему видите в ней прямоугольник. Почему эти значения остаются прежними?
[108] Точно так же вы видите образ стула, из которого следует, что он вроде бы повернулся вслед за вами, но обычно вы этого даже не замечаете, ведь ваш мозг знает, что переместились именно вы, а не стул. Кроме того, теперь вы видите дверь, в которую вошли, – и ничто из этого вас не удивляет!
Что, если повернуться теперь направо, к югу? Тогда северная стена и стул исчезнут, а западная стена снова покажется в поле зрения – как и ожидалось.
Вы постоянно делаете подобные прогнозы, абсолютно не осознавая, как ваш мозг справляется с потоком меняющихся образов: Откуда вы знаете, какие из предметов еще существуют? Какие из них в самом деле изменили форму? Какие действительно переместились на новое место? Откуда вы знаете, что все еще находитесь в той же комнате?
Ученик: Возможно, эти вопросы не приходят нам в голову, потому что мы видим эти объекты постоянно. Если бы они внезапно изменились, мы бы заметили.
На самом деле наши глаза все время находятся в движении, поэтому картинку едва ли можно назвать постоянной
[109]. Все эти факты, по-видимому, свидетельствуют о том, что еще до того, как войти в комнату, вы уже каким-то образом сделали немало предположений, что может вас там ожидать.
Минский, 1986: Секрет в том, что зрение сочетается с памятью. Лицом к лицу с человеком, с которым только что познакомились, мы как будто реагируем почти мгновенно – но все же не настолько быстро, как реагируем на мысленную картину, «напоминающую» это зрелище. В тот момент, когда мы ощущаем присутствие некоего человека, в уме возникает целый мир предположений, которые обычно верны в отношении людей в целом. Одновременно ряд мимолетных «подсказок» вызывают в памяти образы знакомых. Мы бессознательно предполагаем, что этот недавний незнакомец также должен напоминать их – не только обликом, но и по другим признакам. Никакая самодисциплина не способна помешать строить провоцирующие допущения, которые могут повлиять на ваши суждения и решения
[110].
Что, если бы каждый раз, двинувшись, вы были бы вынуждены заново распознавать все объекты в поле зрения? Вам нужно было бы обо всем догадываться и искать доказательства для каждой гипотезы. При этом ваше зрение стало бы настолько невыносимо медленным, что вы оказались бы практически парализованы! Но очевидно, что этого не происходит, поскольку:
Минский, 1974: Когда мы входим в комнату, нам кажется, что мы видим всю картину почти мгновенно. Но на самом деле на то, чтобы увидеть – воспринять все детали и проверить, подтверждают ли они наши ожидания и убеждения, – требуется время. Первые впечатления часто приходится корректировать. И все же как возможно, чтобы такое множество визуальных сигналов столь быстро превращалось в последовательные образы? Чем можно объяснить ослепительную быстроту зрения?
Ответ: нам не нужно постоянно «видеть» все эти вещи, потому что мы мысленно выстраиваем виртуальные миры. Послушайте одного из моих любимых нейробиологов:
Уильям Г. Калвин: Кажущаяся стабильной картина, которую вы обычно «видите», по факту является созданной вами ментальной моделью – на самом деле глаза то и дело перескакивают с одного на другое, отбрасывая на сетчатку изображение столь же дерганое, как любительское видео, и часть того, что, как вам кажется, вы увидели, мозгу приходится добавлять по памяти
[111].
