Со стороны ввода предположим, что многие из ментальных ресурсов, такие как K-линии, фреймы или правила «если – действуй – то», способны влиять на состояние некоторых микронем. В таком случае текущее состояние ваших микронем может быть репрезентацией значительной части вашего текущего ментального контекста, и, если состояния этих волокон поменяются, пучки микронем передадут информацию множеству других умственных ресурсов – что будет частично менять ваши настроения, взгляды и состояния разума.
8.8. Иерархия репрезентаций
В приведенных выше разделах кратко описано несколько видов структур, которые мы могли бы использовать для репрезентации различных типов знаний. Однако у каждого из них есть свои собственные достоинства и недостатки, поэтому каждому могут понадобиться дополнительные связи, через которые они могли бы активировать другие типы репрезентаций. Это говорит о том, что нашему мозгу для объединения многочисленных способов репрезентации знаний нужна какая-то более крупная организация. Возможно, самая простая подобная компоновка имела бы иерархическую структуру, например:
На этой схеме – пример возможной структуры репрезентации знаний в мозге. Однако не стоит ожидать, что настоящий мозг устроен столь упорядоченным образом. Наоборот, не удивляйтесь, если однажды ученые обнаружат, что разные области мозга выработали несколько разную организацию для поддержки ментальных функций в разных плоскостях – как, например, поддержание физических функций тела, управление физическими объектами, развитие социальных отношений, а также рефлексивные и языковые процессы. Таким образом, даже если данная схема окажется точным описанием того, как эти функции связаны друг с другом, некоторые структуры, казалось бы соседствующие на этом изображении, в реальности могут быть весьма отдалены друг от друга. В самом деле, ведь большая часть массы человеческого мозга состоит из пучков нервов, которые соединяют между собой удаленные области
[130].
Также маловероятно, что наши репрезентации устроены столь иерархично. В биологии новые структуры обычно возникают как дубликаты старых, и это часто приводит к появлению упорядоченных слоев. Однако, поскольку клетки мозга имеют необычайную способность образовывать связи с самыми отдаленными участками, им проще развиваться вне рамок иерархии.
Как мы учимся новым репрезентациям?
Откуда в нас этот навык репрезентации знаний и почему нам так легко рассортировывать их по паналогиям? Является ли эта способность генетической установкой, хранящейся в памяти с самого рождения, или мы овладеваем ею самостоятельно, на основе собственного опыта? Эти вопросы приводят нас к более общему: как нам вообще удается чему-то учиться? Ведь, как уже давным-давно отметил Иммануил Кант, умение учиться – это одна из тех вещей, которым нельзя научиться на собственном опыте!
Иммануил Кант: Без сомнения, всякое наше познание начинается с опыта; в самом деле, чем же пробуждалась бы к деятельности познавательная способность, если не предметами, которые действуют на наши чувства и отчасти сами производят репрезентации, отчасти побуждают наш рассудок сравнивать их, связывать или разделять и таким образом перерабатывать грубый материал чувственных впечатлений в познание предметов?.. Но хотя всякое наше познание и начинается с опыта, отсюда вовсе не следует, что оно целиком происходит из опыта. Вполне возможно, что даже наше опытное знание складывается из того, что мы воспринимаем посредством впечатлений, и [дополнительного знания], совершенно независимого от опыта… которое наша собственная познавательная способность (только побуждаемая чувственными впечатлениями) дает от себя самой
[131] [Кант, 1787].
Таким образом, хотя ощущения дают нам возможность учиться, не может быть, чтобы они же и оказались источником этого умения, ведь для этого прежде всего необходимы «дополнительные знания», которые, по словам Канта, требуются мозгу для того, чтобы «производить репрезентации», а затем «связывать» их
[132]. Такие дополнительные знания должны также включать в себя врожденные навыки распознавания корреляций и других отношений между ощущениями. Я подозреваю, что в случае с физическими объектами наши мозги уже с рождения снабжены механизмами, которые помогают нам «сравнивать, связывать или разделять» объекты для того, чтобы мы могли репрезентировать их как существующие в пространстве.
Все это приводит к мысли, что мы, должно быть, рождаемся с уже заложенными в нас примитивными формами таких структур, как K-линии, фреймы и семантические сети, так что ни одному ребенку не приходится с нуля выдумывать изображенные выше типы репрезентаций. Однако едва ли мы с рождения наделены всем этим в полном объеме, поэтому для того, чтобы придать этим примитивным репрезентациям более зрелые формы, все-таки требуются время и некоторые усилия. Я надеюсь вскоре увидеть больше исследований на тему того, как работает этот процесс развития.
Способен ли человек изобрести совершенно новый вид репрезентации? Это, скорее всего, довольно редкое событие, ведь в репрезентации не будет никакой пользы, если у вас нет эффективных навыков работы с ней, – а новому набору навыков требуется время на формирование. Кроме того, ни один фрагмент знаний нельзя применить, если у него нет уже знакомой человеку репрезентации. Подобные аргументы позволяют предположить, что большинство наших взрослых репрезентаций мы накапливаем либо совершенствуя более примитивные, либо через посредничество культуры. Однако человеку, научившемуся использовать несколько разных репрезентаций, будет легче создать новую. Именно такие навыки отличают тех исключительных авторов, художников, изобретателей и ученых, которые снова и снова открывают новые и полезные способы репрезентации феноменов.
Как мозгу выбрать подходящую репрезентацию? Мы уже неоднократно подчеркивали, что у каждого конкретного типа описания есть свои достоинства и недостатки. Поэтому имеет смысл спросить: «Какие методы помогут решить проблему, с которой я столкнулся, – и какие репрезентации, скорее всего, подходят для этих методов?»
