Амос По, андеграундный кинорежиссер, выступал оператором-постановщиком. Заскучав, он нажимал кнопки как попало, отчего то экран дробился на пиксели, то кадр внезапно менялся и в объективе появлялись чьи-то ботинки. Эти хаотичные видеоряды соответствовали тому, что творилось на площадке. За камерой был Фэб Файв Фредди, художник и пионер хип-хопа. Жан Мишель Баския сидел там и развлекался с генератором символов, писал что попало на экране, как будто рисуя граффити. Он хотел расписать часть студии, но его остановили после надписи «Смейтесь над завистью к пенису
[58]» на стене. Жан Мишель очень серьезно относился к своей роли уличного художника и граффити-философа. Энди Уорхол его любил. Как и все мы. Его граффити с подписью SAMO встречались на стенах повсюду.
Телевечеринка!
У TV Party, как у типичного ток-шоу, была студийная группа. Ее лидером был Уолтер «Док» Стединг, музыкант, художник, режиссер, актер и вообще человек без тормозов. Впервые мы его встретили, когда Уолтер в качестве коллектива из одного человека играл на скрипке с электронным аккомпанементом и работал на разогреве в CBGB. В каждой телепрограмме участвовали приглашенные гости: Клаус Номи, Дэвид Боуи, Найл Роджерс, Дэвид Бирн, Мик Джонс из The Clash, Kraftwerk, Джордж Клинтон и Brides of Funkenstein. В телефонной части ведущие принимали абсолютно любые звонки, чтобы ответить на вопросы или просто услышать дурацкие комментарии. Иногда это напоминало секс по телефону.
Крис всегда вел шоу, когда Blondie не была в туре, – а в дороге он мог отправлять Гленну всякие видео. Что касается меня, то я иногда, но не каждую неделю, участвовала как гостья. На одну программу я пришла сразу после нашего тура по Великобритании и показывала, как танцевать пого.
Гленн был великолепным ведущим – с каменным невозмутимым лицом и анархическим юмором. Крис тоже был хорош – с хитрой улыбочкой и забавными отступлениями от темы. Все, кто приходил на TV Party, играли в группах или снимались в фильмах, или это были художники, писатели, фотографы, модные дизайнеры, или все перечисленное разом, или просто праздно шатающиеся творческие люди. В то время никому не приходило в голову ограничивать себя одним направлением. Просто находишь нишу, объявляешь ее своей и пытаешься оставить в ней свой след, как художники граффити.
В 2005 году Дэнни Виник снял документальный фильм о TV Party. На премьере я сидела между Джерри Стиллером, актером-комиком, и Ронни Катроном, художником и одним из обитателей «Фабрики» Энди Уорхола. И всех нас заворожило творящееся на экране безумие. Столько старых друзей, многие из которых уже ушли из жизни. Оригинальные пленки были сшиты вместе в формате фильма, и когда смотришь это в один заход, на большом экране, спустя столько лет, все кажется невероятно реальным. Прошлое вышло за рамки моих личных воспоминаний. Я сидела там, погрузившись в эмоциональные и мыслительные переживания из прошлой жизни, которые теперь сошлись вместе в самый длинный в истории вечер вторника.
Несколькими неделями ранее я ходила на другой документальный фильм, о Париже двадцатых годов и великой эпохе американских авторов, которые изменили облик современной литературы. В таком городе, как Париж, они были свободны от ограничений и рвались вперед, к новым идеям. Было множество очевидных параллелей между этой плеядой писателей, художников, актеров и музыкантов двадцатых и панковской и вообще андеграундной сценой в Нью-Йорке семидесятых. В менее крупном масштабе мы трансформировали хеппенинги эпохи постхиппи в творческий шквал новых форм искусства, которые предвещали наступление компьютеризации и цифровых технологий. Это было непросто. Но в то же время в самом процессе была любопытная простота.
Вся эта история – про время. Время важнее всего. Время неумолимо привело меня – и всех нас – из андеграундного мира контркультуры в мейнстрим культуры сегодняшней. Совершенно иной мир. В 1978-м меня жестко раскритиковали за мелькнувшие красные трусики на сцене Palladium – сегодня все гораздо более откровенно, никто ничего не прячет. Ограничения растворились в зачастую унылой открытости. По-моему, плюс всего этого в том, что, по крайней мере, общественное понимание сексуальности изменилось в лучшую сторону: стало проще открыто говорить о своей гендерной идентичности и предпочтениях, уменьшился страх осуждения. Есть гипотеза о «зреющем» времени, но сейчас оно ускорилось – только созреет, как сразу начинает гнить. Сегодня главное – быть знаменитым. А раньше нужно было что-то совершить. И за это время мы действительно кое-что совершили.
ГЛЕНН РЕШИЛ СНЯТЬ ФИЛЬМ О НЬЮ-ЙОРКСКОЙ СЦЕНЕ. Режиссером стал Эдо Бертольо, швейцарский фотограф, входивший в команду TV Party, а еще он снимал для журнала Interview и итальянского Elle. Эдо и его жена, Мариполь, фотограф, стилист и дизайнер, нашли в Италии нескольких спонсоров, и в конце 1980-го началась работа над «Ритмом большого города». Это был краткий видеообзор состояния Нью-Йорка до того, как мэр Джулиани встал на колени с зубной пастой и бутылкой отбеливателя и вычистил его по полной. Но в этом был художественный образ, городская волшебная сказка, в которой Жан Мишель Баския снялся в образе нищего художника, слоняющегося по Нижнему Ист-Сайду в поисках готовой приютить его женщины и пытающегося продать свои картины. И эти его скитания – уже не вымысел, а абсолютная правда. Жану Мишелю всегда было негде жить.
Мы с Крисом купили первую картину, которую Жан Мишель решил продать, «Автопортрет с Сюзанной». Сюзанна была его девушкой. Жан Мишель что-то сказал Крису насчет того, что ему нужны деньги, и спросил, не хотим ли мы купить у него картину. Крис спросил: «Сколько?» Жан Мишель ответил: «Триста долларов». В общем, мы купили картину Жана Мишеля за триста долларов, за смехотворно маленькую сумму, но тот ушел со словами: «Вот это я их надул!» – и все были счастливы.
В «Ритме большого города» я сыграла нищенку, и там есть сцена, где я прошу Жана Мишеля меня поцеловать. Когда он это делает, я превращаюсь в фею-крестную и вручаю ему набитый деньгами чемодан. Больше всего со съемок мне запомнилось, как приятно было целовать Жана Мишеля. Он был очень тихий, немного застенчивый, сексуальный и обворожительный, и меня сильно к нему тянуло. Это был прекрасный поцелуй.
В этом фильме снялись буквально все: Blondie; Тиш и Снуки Белломо; Роберта Бэйли; Джеймс Ченс, он же Джеймс Уайт; Кид Креол; Тав Фалько; Винсент Галло; Амос По; Уолтер Стединг; Марти Тау; Фэб Файв Фредди и Ли Киньонес – еще один уличный художник из Fab 5. Команда граффити-художников с окраин Нью-Йорка Fab 5 разрисовывала вагоны метро, а потом их работы перешли из поездов в галереи искусства. Это были замечательные произведения, но пресса и руководство метрополитена на них ополчились. Некоторым людям трудно разглядеть разницу между подростками с обычной мазней и настоящими художниками, которые создают изощренные эмоциональные граффити, подлинные произведения искусства. Фредди, например, один раз изобразил банки с супом Campbell в честь Энди Уорхола. Эти поезда подъезжали к станции под искренние аплодисменты, и люди на платформе приветствовали их радостными выкриками.
