Она вдруг дернулась, напряглась, выпрямилась, задревенела. В уголках губ Ханны появились клочки пены. Мутные глаза заблестели зеленью свежей листвы.
— Слушай, и не говори, что не слышал, — голос старухи изменился. Молодой и звонкий, он теперь походил на журчание ручья в летнюю пору:
Ты тот, на ком гадают и от кого получают ответы.
Ты человек дня.
Ты посторонний.
Тебе дано решать, сегодня, тебе дано.
Трижды Керы
[32] будут рядом, придут дань собрать. Первый раз слепые посланцы мимо пройдут. Хоть и близко будут, а не почуют. Второй раз, кому суждено, их рук не миновать. Но не тебе. Третий раз — в твоих руках. В твоих руках.
Ты посторонний, тебе решать, кому жить, кого Керам отдать.
Я сказала, и слово мое твердо. Я говорю — так тому и быть!
Старуха захрипела, задергалась, и рухнула наземь с табурета, изгибаясь в трясучке. Оттавио рванулся к ней, наклонился и встретился с мутным взглядом старческих глаз:
— У… Ухх… Уххходи. Уходи…
В низкую дверь заскочила Марта и начала хлопотать над упавшей.
Оттавио вышел из избы, схватил меланхолично жующую плющ кобылу под уздцы и двинулся прочь из деревни, злобно бормоча:
— Как я и говорил, куча потустороннего дерьма. Огромная смрадная куча. Прямо на мою ни в чем не повинную голову.
Серая ворона, сидящая на плетне, окружающем дом местной ведьмы, насмешливо каркнула, после чего снялась и полетела следом за ним.
5
Оттавио брел по дороге, ведя лошадь в поводу и крепко задумавшись. Он не часто видел предсказательный транс и сейчас, перебирая слова той сущности, что говорила устами Старой Женщины, он пытался отыскать в них хоть какой-то смысл.
Получалось слабо. Вообще не получалось.
Краем глаза он увидел, что на дорогу впереди него из кустов выкатился какой-то мужик в ночной рубашке, упал в осеннюю грязь и сейчас пьяно барахтался в ней, пытаясь подняться на ноги. Оттавио отвернулся.
Внезапно мир мигнул. На один удар сердца Оттавио показалось, что он, беспомощный и безгласый, вновь висит под черным небом, пробитым дырами-звездами, и задыхается от лютой стужи Той Стороны.
Он плотно зажмурил веки и надавил на глазные яблоки пальцами.
Отпустило.
Цвета вновь стали четкими, в ноздри ворвались запахи осеннего редколесья, уши ловили шумы окружающего мира. В кустах, густо росших вдоль дороги, раздавался сильный треск, кто-то ломился сквозь заросли, и звук приближался.
Заполошное карканье привлекло его внимание. Серая ворона, хрипло голося, носилась кругами над поднимающимся на ноги мужиком.
Actum
Оттавио внезапно осознает, что на мужике вовсе не ночная рубашка, а саван, и сам мужик, казавшийся загулявшим местным пьяницей, давно мертв.
Анимированный труп выпрямляется и бодро трусит в сторону Оттавио.
Тот, рванув из кобуры левой рукой пистоль и отпустив повод лошади, пятится назад. Щелчок затвора, обычную пулю долой.
Какую пулю выбрать для выстрела? Чары на лично заколдованной им пуле могли ослабеть настолько, что не принесли бы противнику ощутимого вреда, с другой стороны, — стрелять серебром было очень дорого. Да и шум в кустах усиливается, непонятно, кто там ломится в гости.
Зачарованную.
Щелчок затвора.
Правая рука тянет из ножен скьявону, хотя она и не самое подходящее оружие для драки с мертвецами. Но на долы нанесена полоска серебра, а на клинок наложено сильное шокирующее заклятие.
Должно помочь.
До упыря фадден.
Пора.
Выстрел.
Зачарованная пуля не подводит, труп падает на дорогу, но тут же следом, словно выстрел послужил для него сигналом, из кустов выламывается следующая образина.
Оттавио левой рукой срывает с пояса три металлические пластинки. Пришла пора применять самые убойные средства из его колдовского арсенала. Этих тварей нельзя подпускать близко.
Удар сердца.
Левая рука холодеет, и Оттавио шагает на грань между Той Стороной и этой. Формула «Лезвий судьбы», взмах левой рукой, — и к мертвяку со свистом устремляются три серповидно заточенных клинка, разрастающиеся по мере приближения к цели.
Воздух вокруг Оттавио холодеет, изо рта вырывается пар.
В то же мгновение треск в кустах достигает апогея, и еще три ходячих мертвеца появляются на дороге прямо возле Оттавио.
Краем глаза он видит, что два лезвия отсекли дальнему упырю руку и ногу, а третье опрокинуло его на дорогу, с хрустом вонзившись в грудь.
Ближайший враг получает практически идеальный косой удар мечом через весь корпус. Чары срываются с клинка, вонзаются в мертвую плоть, и мертвец падает на землю отдельными кусками гнилого мяса.
И на этом запасенные козыри кончились.
Один из двух оставшихся упырей, по-кошачьи горбясь, падает на четвереньки и, отталкивая другого, длинным прыжком кидается на Оттавио. Свистнувший клинок срезает у твари клок кожи со спины, а мертвец, проскользнув под мечом, вцепляется ар Стрегону зубами в бедро.
— Va fa'n'fica, stronzo
[33], — скьявона обрушивается сверху вниз и пробивает череп твари насквозь.
Последний оставшийся упырь перепрыгивает через тело пробитого клинком и вцепляется руками в плечи Оттавио, разрывая прочными когтями его дорожный плащ. Ар Стрегон вскидывает левую руку и умудряется блокировать голову твари, упершись ей локтем в шею. Зубы упыря щелкают у самого лица ар Стрегона, трупная вонь оглушает.
Рывок, еще один, — и Оттавио остается без меча в правой руке. Упырь, пытаясь откусить ему хоть что-нибудь, толкает и тянет его назад по дороге. Пистолет бесполезно болтается в кожаной петле на левой руке, сосредоточиться на формулах невозможно, а кинжалом кромсать упыря бессмысленно.
«— Вы спрашиваете меня, господа студиозусы, зачем я заставляю вас часами двигать камушки, пытаться зажечь свечу или пробить насквозь лист пергамента, без использования чар, одной лишь волей и концентрацией силы Той Стороны? — Вальтер гер Шелленберг, тяжело опираясь на кафедру, перегибается через нее и внимательно оглядывает аудиторию. — Зачем, если в вашем распоряжении будут заклятия, которые позволяют сделать гораздо более серьезные вещи? Вот вы, именно вы, как вас там…
— Мольба Гавранек, Магистр!
— Да, вот вы, Гавранек. Что вы думаете по этому поводу?
