Возле камина стоял отдельный письменный стол с конторкой, из-за которого навстречу Оттавио поднялся хозяин кабинета. Высокий монах, облаченный в серую орденскую рясу, поднял руку в благословляющим жесте:
— Пусть благословение Владык пребудет с тобой. Я субприор
[77] этой обители, Павсаний, — прошептал он.
Оттавио подошел поближе и представился.
Субприор был сходен с пыльными фолиантами, оккупировавшими его кабинет. Он обладал благородными чертами лица — той самой внешностью, которую называют «старолациской», отличающей прямых потомков самых древних родов. Однако монастырская жизнь и ушедшие годы обглодали его плоть, хоть и не согнули прямой спины. Он был болезненно худ, лицо его заострилось, прозрачная кожа сохла и шелушилась. Редкие бесцветные волосы едва покрывали голову. Голос его скрипел, словно несмазанная колодезная цепь. Кого-то субприор напоминал Оттавио, кого-то из прошлой жизни, но сразу сообразить, кого именно, не получалось.
— Какая нужда привела вас в Обитель святого Духа, господин ар Стрегон? — проскрипел Павсаний, когда формальности по взаимному представлению и расшаркиванию были соблюдены.
Оттавио молча достал свои разрешительные документы и вручил их клирику. Субприор рассмотрел печати, бегло просмотрел текст и, вернув свитки ар Стрегону, присел обратно в кресло, жестом показав Оттавио, чтобы тот тоже присаживался.
— Могу я узнать, кому предназначается симбионт
[78]? Меня интересует профессия, сословие, возраст и образ жизни Сосуда
[79].
— Сосуд — мужчина пятидесяти зим от роду. Он солдат, и прослужил всю свою жизнь. Физически крепок. Благородного сословия. Из семьи с наследным даром, сам, разумеется, не одаренный. Серьезных травм нет.
— Понятно, — субприор обхватил тонкими пальцами подбородок, — каковы желательные функции симбионта?
— Либо чисто боевые — скорость, реакция, физическая сила, ночное зрение. Либо целительные.
— Все стандартно. Вы хотите лично выбрать симбионта? — проницательные серые глаза бесстрастно изучают что-то за спиной ар Стрегона.
— Да, я бы хотел подобрать кандидата сам. Но буду рад любой помощи, ваше преподобие.
— Хорошо. Оставьте здесь на столе все вещи, заклятые или несущие прикосновение духов, — субприор открыл конторку, достал оттуда колбу с серебристой жидкостью. Налил в стоящий на столе стакан, прошелестел, — прошу, выпейте. Это раствор ртути.
— Если выпью, я на пару дней лишусь связи с Той Стороной. Это нежелательно. И почему ртуть, а не серебро, она же ядовитая? — Оттавио не стал говорить, что из-за особенностей его инициации центры притяжения силы у него сместились в покалеченную руку, и полностью лишить его связи с потусторонним раствор ртути не мог.
— Не на пару дней, а максимум до вечера. Раствор слабый. Ртуть дешевле серебра в десятки раз, а эффект от нее практически тот же. Токсичность ее мы нивелируем, есть способы. Мы тут все пьем этот раствор. И вы, конечно потеряете, возможность творить чары, зато не сойдете с ума при обходе наших владений. — Все эти фразы Павсаний вышептывал из себя, словно зачитывая с невидимой страницы разбитый на абзацы официальный текст. — Забытые людьми духи могут быть весьма навязчивыми. В любом случае, если вы хотите лично выбрать симбионта, вам придется выпить раствор. Если у вас нет с собой «Серебряной воды», — субприор сухо кашлянул, как будто внутри него треснул сучок. — Подождите, пожалуйста, в трапезной, пока я составлю вашему сопровождающему список потенциальных кандидатов в симбионты. Вы, наверное, проголодались в дороге, вас накормят.
Оттавио оставалось только подчиниться. Он одним движением заглотил ядовитую субстанцию, избавился от пояса с мечом, пистолем и колдовскими компонентами. Неохотно выложил на стол свой аспект. В чужой монастырь со своим уставом не ходят.
Примерно через час в трапезную, в которой одиноко пребывал Оттавио, за ним явился монах с деревянной табличкой, на которой мелом были изображены какие-то символы и цифры, видимо, их путеводитель. Оттавио скептически осмотрел свого довольно щуплого Вергилия и спросил:
— Я могу потерять сознание во время обхода. Вытащишь меня?
— Не беспокойтесь, вытащим.
— Ладно, веди меня, Вергилий, в глубины местного ада!
— Мое имя Савл, ваша милость. Сперва вы должны пробудить ИХ.
Оттавио, сопровождаемый Савлом, которого он про себя все равно называл «Вергилием», спустился обратно в центральный двор обители. Монах о двух именах, хоть от одного из них он и отказался, повел его к четырехугольной часовне, выстроенной в середине двора так, чтобы представлять по отношению к стенам монастыря вписанный в квадрат ромб.
Часовню выстроили двухуровневой, и верхний уровень, находящийся под крышей, был занят сложнейшим механизмом: сплошные колеса, шестерни, пружины, передаточные валы. В нижней части — под потолком — висели приводящиеся чердачным механизмом в движение бронзовые молоточки, которые в определенной последовательности должны были звонить в многочисленные ритуальные колокольчики. Музыкальная машина уже дважды, пока Оттавио пребывал в монастыре, наигрывала мелодию умиротворения. Эти звуки составляли формулу тех самых чар, которыми он вчера успокоил одержимого — младшего гер Доннера.
Он не понимал, как эта машинерия может работать. Не в смысле устройства механизма. А в смысле действенности машинной молитвы.
У входа в часовню висел огромный золоченый, расписанный каббалистическими символами и рунами, гонг. Артефакторы поймали частичку Владыки Гипериона и заточили его в звонкую медь.
Монах кивнул Оттавио на лежащую в специальном углублении возле гонга колотушку, подошел к стене часовни и с усилием потянул вниз какой-то рычаг. Молоточки с шумом и лязгом втянулись в отверстия потолка. Оттавио покачал головой.
— Потрясающе, — сказал он. — Впервые такое вижу.
— Раньше, тут, в часовне, молились одновременно тринадцать братьев, — ответил «Вергилий». — Ритуал умиротворения проводился каждые два часа. Кому-то подобное казалось утомительным, — он презрительно фыркнул. — Потом субприор распорядился смонтировать тут эту… фисгармонию. Теперь достаточно троих братьев, которые просто наполняют молитву сей механической монстры Волей. А я так скажу. Неправильно это. Отношения с Теми, кто рядом
[80], должны быть личными. Наполненными Верой и Волей, идущими, как и молитва, из живой человеческой души, — монах резко замолчал.
Оттавио взялся за тяжелое било и легко ударил в церемониальный гонг.
