Он не стал ждать, когда стражники найдут тележку для перевозки трупов, только спросил у солидного бюргера — начальника караула, в какую именно церковь доставят тела, и когда примерно ожидать результатов опознания. После чего, подхватив коробку с флаконами, отправился домой.
Лоренцо верной тенью следовал за свои господином.
2
Несмотря на то, что этот длинный день его ужасно вымотал, Оттавио никак не мог погрузиться в сон. В голове, словно горящие факелы в руках ловкого жонглера, метались мысли.
Уснуть было решительно невозможно.
Оттавио встал, зажег свечу и, рассыпав на столе жалкие «сокровища», изъятые у напавших на него отщепенцев верным Лоренцо, принялся вполголоса размышлять.
— Так. In primo, — потертая медная монета покинула кучку унаследованных им предметов, перекочевав на чистую сторону стола. Я занимаюсь странными случаями одержимости, в которых пока ничего не понимаю. Эти случаи не связывает почти ничего, кроме способа совершения преступления и засветившихся одинаковых ритуальных принадлежностей. Ничего существенного я не выяснил, никаких шагов в расследовании, по сути, предпринять не успел. Deinde, — кучку убогих пожитков покинул небольшой медный амулет в виде мужского члена и утвердился напротив монеты. — Какие-то stronzos нападают на меня вшестером, с целью убийства. Засада была приготовлена в спешке, об этом говорит ее смешанный состав. И что это было?
Он встал и, разминая ноги, прошелся от стены до стены. Открыл окно, впустив в комнату свежий ночной воздух. Вернулся к столу.
— Для этого нападения может быть четыре причины: In primo, кто-то решил рассчитаться по старым долгам. Сомнительно, ввиду разнородности засады, и не вписывается в общую драматургию текущих событий, если я, конечно, правильно применяю слово «драматургия». Завтра спрошу у моего слона-ворста.
— Deinde, герцог Ландерконинг опять взялся за свое и хочет уязвить маркиза, продолжив успешный сенокос его доверенных лиц. Может быть.
— Ad tertium, советник Ризенталь не стерпел оскорбления и нанял-таки убийц, жаба его мать. Вполне вероятно. Или нет?
— In quarto, нападение связано с расследованием. Сомнительно, — он злобно смахнул обратно в кучу выстроенные им по ранжиру предметы. — Так я ничего не добьюсь! Надо решить, что делать дальше, а не жонглировать версиями. Начнем с того, что знаю о действительной подоплеке расследуемого дела — с гулькин хер. Значит, завтра я должен закончить изучать бумаги счетовода и опросить кладоискателей. Мне необходимо мнение эксперта. Я сам, будем честны в артефакторике полный нуллум. Ар Моссе — тот, кто мне нужен. Кстати, — его мысль сделала неожиданный кульбит, — надо бы попросить де Бержака составить мне компанию на несколько спаррингов. Растянуть лодыжку в банальной уличной потасовке — недобрый звоночек от Владыки Кроноса. Заодно подкину приятелю денег, этот бешеный франк вечно на мели.
Временно упорядочив хаос, царивший в его мыслях, Оттавио смог наконец уснуть и продрых до второго часа, как младенец.
Полковник и маршал
1
Примерно в то же время, когда Оттавио, беззаботно насвистывая, шел кривыми улочками Эвинга в лавку алхимика, его брат Секондино ар Стрегон поднял голову от короткой записки, переданной ему усталым грязным курьером.
Как уже было отмечено, полковник почти ни в чем не походил на брата. Характер его скорее подошел бы нотариусу, а не военному.
Скучный, въедливый до мелочей, скурпулезный зануда — вот каким он представал друзьям, родственникам и подчиненным. Даже посреди боя он умудрялся не терять голову. В отличие от Оттавио, осыпавшего своих противников, как из дырявого решета, ругательствами и проклятиями и бьющегося с неистовством фурии, дрался полковник также скучно, расчетливо, въедливо, как будто решал геометрическую задачу.
Все это не было последствием какой-то особой тренировки или же признаком недюжинного самообладания. Просто когда Владыки раздавали детям капитана Чезарио Марко Юлия Стрегона души, выданная Секондино душа оказалась с изъяном. Ему были недоступны кипения чувств. Он всегда, с самого детства, смотрел на мир так, словно он старик, настороженно наблюдающий за детскими играми через толстое пыльное стекло.
В том числе, полковник довольно плохо понимал шутки. Он знал, когда следует смеяться, и даже сам мог изредка удачно пошутить, но только благодаря большому жизненному опыту.
Полученная им записка походила на шутку, но, скорее всего, шуткой не была. Секондино терпеть не мог тот фривольный тон, который, время от времени, придавал официальным документам маршал Вальдштайн. А приказ — это, без сомнений, официальный документ. Вот что может означать следующее:
«Под светом Селены, в ночной тишине, в дороге на Эвинг ты встретилась мне»? Сопровожденное сегодняшним числом и категоричным, как удар хлыста: «Praestare!»
[81].
— Когда-нибудь, — думал полковник покидая штаб-квартиру полка, — я пойму Вальдштайна неправильно, и это плохо кончится. Насколько плохо «все кончится», он представить себе не мог из-за порожденного все тем же душевным изъяном недостатка воображения.
Полковник предупредил обер-лейтенанта Бруно ар Ронера о том, что тот остается за главного. Взяв с собой только четверку драбантов, на всякий случай закутавшись в плащ, он покинул деревеньку Шарнхорст, в которой располагался штаб его полка. Проследовав мимо образцово устроенных полевых коновязей и вытянутых по линейке рядов палаток военного лагеря, пятеро всадников погнали лошадей по Закатному тракту навстречу лику Владыки Гипериона, уже налившемуся багрянцем над самым горизонтом.
После того, как на землю опустилась темнота, всадники зажгли фонари и придержали лошадей. К счастью, полковник правильно понял лирический экзерсис своего начальника. Через непродолжительное время впереди по дороге показались огни и стал слышен топот копыт. Навстречу пятерке Секондино по ночной дороге двигалась группа всадников.
Маршал Альбрехт Вацлав Эусебиус гер Вальдштайн, граф Фридландский, любимый полководец императора, самой молодой маршал империи путешествовал верхом с унизительно незначительным эскортом. Его сопровождали всего два десятка легко-конных наемников из банды «Ангелы мести», трое личных адьютантов и два ординарца.
Обоз, везущий за Вальдштайном его роскошный командирский шатер, мебель, посуду, поваров, лакеев, конюхов, прочую прислугу и прихлебателей, штаб, набитый бесполезными сынками знатных особ, остался где-то позади в ночной темноте.
Секондино ар Стрегон спешился, чтобы сделать доклад маршалу: Вальдштайн не терпел, когда его офицеры разговаривали с ним из седла.
В свете фонарей бледное длинное лицо маршала, украшенное тонкими нафабренными усами и короткой бородкой клинышком, выглядело утомленным. Он с высокомерным видом бросил поводья одному из своих адъютантов и, спрыгнув на землю, направился к старшему ар Стрегону. Эскорт остался в седлах.
