За завтраком маркиз расспрашивал парнишку, в основном о нем самом и его семье. Оказалось, тот неплохо для своего возраста образован, имеет почти каллиграфический почерк, умеет рисовать, играть на флейте, отлично ездит верхом, брал частные уроки фехтования… а еще Хартвин был упрям, настойчив и честен. Маркиз, глядя на этот внезапный клад, состоящий из всяческих достоинств, пожевал губами и изрек:
— Оттавио, почему бы вам не взять парня к себе порученцем? Я готов положить ему небольшое жалование. И, — к самому гер Деннеру, — ваш брат ведь все еще в Эвинге? И, я слышал, ищет службы?
— Да вашсвтлсь!
— Прекрати орать. Если не перестанешь, я тебя выгоню. Пусть брат придет к субпрефекту ар Моррисону в Зеленый Дом. В моем ведомстве освободилась должность заместителя командира Эвингской стражи. Должность лейтенантская, но офицерский патент он получит только после трех лет выслуги. Если ар Моррисон, конечно, сочтет возможным его взять.
Так Хартвин стал постоянным помощником Оттавио, а после переезда маркиза в столицу и вовсе поселился в Стеклянном доме.
Его брат занял должность заместителя начальника стражи в отделении префектуры Эвинга. Ар Моррисона его кандидатура устроила.
Оттавио, по просьбе маркиза, никому не рассказывал о предательстве Кройцберга. Для всех Ганс погиб при штурме монастыря, исполняя свой долг.
Оттавио, как и все одаренные, не любил лгать. Общение с духами быстро отучает от прямого обмана. Но в данном случае, он, скрипя зубами, согласился пойти у маркиза на поводу.
3
С площади, заполненной до краев недовольством, кипящей ненавистью и возбуждением, Оттавио отправился домой. Идти на службу сейчас было совершенно бессмысленно. Весь наличный состав служащих префектуры занимался «обеспечением порядка и благочиния» на публичной казни — главном городском мероприятии последнего полугода.
Оттавио, сопровождаемый верным Хартвином, поднялся на крыльцо, отбил снег с сапог и тяжелым ключом со сложной бородкой отпер входную дверь.
Хартвина, кстати говоря, с момента принятия на службу словно подменили. Его показная назойливость куда-то пропала. И слава Владыкам, иначе Оттавио давно бы его прибил или выгнал к темным духам! Добившись своего, Хартвин старался стать незаметным и немногословным. За эти две недели он показал себя сообразительным, исполнительным, надежным помощником. Хотя, как и у всех пятнадцатилетних, у него в голове все еще свистел ветер.
Оба сразу прошли в кабинет, не снимая одежды. В доме отапливались лишь несколько комнат, в остальных было холодно. Так что обитатели и гости старались перемещаться по дому перебежками, как под обстрелом.
В кабинете Оттавио встретили коробки с документами, конфискованными братом в монастыре, пока аудитор валялся без памяти. Большую часть Хартвин уже упаковал для отправки в священную консисторию, они были бесполезны или не относились к делу и являлись собственностью церкви.
Остальные же были вещественными доказательствами по делу «Легиона» — как, с легкой руки Оттавио, окрестили этот странный заговор сотрудники префектуры.
— Я выяснил личность «Ночного гостя», ворст, — сказал ему Хартвин, когда они, сняв верхнюю одежду, с комфортом расположились в кабинете, каждый за своим столом. Хартвин с удовольствием подхватил словечко «ворст» и теперь иначе Оттавио не называл. «Ночным гостем» они именовали bravo-неудачника, тело которого до сих пор лежало в погребе особняка на леднике. — Это некий Дитмар гер Рахе. Прибыл шестого сентября сего года. Его семья из недавних мелких владетелей, владение у них в центральном округе. Бывшие торговцы они, купившие титул. Я сделал запрос в центральную префектуру и, одновременно, в райхсканцелярию, чтобы выяснить подробности. Пока что используя оставленные его светлостью каналы, не через нашу канцелярию. — маркиз для него был «его светлость» и все тут.
Хартвин очень быстро учился. Оттавил запретил ему болтать о делах на улице или в кабаке, а также в присутствии третьих лиц. Все важное только с глазу на глаз. И гер Доннер дождался, когда они зайдут в дом, хотя его, конечно, и распирало от новостей. Оттавио запретил для серьезных запросов использовать клерков префектуры, и Хартвин не использовал.
— Очень хорошо, Хартвин. Ты молодец.
— Еще я почти закончил каталог бумаг, которые мы оставляем при себе, и сделал опись документов, которые мы передаем консисторским «чернильницам». Их уже можно отправлять.
— Отлично! Займись этим, будь любезен. Надоели мне эти залежи в кабинете.
Хартвин вскочил и выбежал вон, чтобы через мгновение вернуться за треуголкой и зимним кафтаном. У парня по молодости в заднице все еще сидело изрядное шило, поэтому он не ходил, а бегал, был порывист иногда до бестолковости, чисто породистый щенок.
Хартвин исчез, хлопнула входная дверь.
Оттавио с неприязнью уставился на кучу документов у себя на столе.
Нужно было принимать решение.
Часть бумаг описывала способ изготовления амулетов и подселения туда духов. Человек, изобретший эту методику, был гением. Он выполнил все каббалистические расчеты, используя какие-то совершенно не известные Оттавио математические методы. Перед ар Стрегоном лежали, конечно, не сами расчеты, а итоговый результат — пошаговая инструкция с тщательно выполненными рисунками начертания рун и схемами ритуалов. Оттавио понимал, что этот результат был основан на огромной предварительной теоретической работе. Если уничтожить инструкцию, воспроизвести расчеты не сможет никто еще, пожалуй, лет сто.
Никто, кроме создателя метода.
Создателем ритуала и схемы зачарования амулетов был вовсе не шизанутый Павсаний. Оттавио нашел переписку одержимого с его братом. Вальтером Йоханном Корбинианом гер Шелленбергом графом Кельгейм, Magister habentis maleficа.
Именно магистр Шеленберг и произвел все требуемые расчеты, а также разработал основу зачарования медальонов, вплоть до используемых материалов. Единственный вклад Павсания — чертежи гравировальной машины, но она как раз новшеством не являлась.
К счастью, по сохранившейся переписке с остальными членами заговора ар Стрегон понял, что Павсаний выдал все достижения брата за свои собственные, и о роли магистра гер Шелленберга в этом деле теперь знал только Оттавио. В принципе, роль эта была вполне невинной. Магистр с энтузиазмом решал теоретическую задачу, заданную братом.
Если сдать эту переписку в архив… Ее можно было использовать как угодно. Вплоть до того, чтобы обвинить старика и его род в подготовке заговора против целостности империи. В отличие от настоящих участников заговора, магистр свои письма не шифровал и не брал себе вычурных псевдонимов.
Оттавио считал себя обязанным гер Шеленбергу. Этот человек стал его учителем, во многих смыслах этого слова. А как одаренный и вовсе был для ар Стрегона образцом для подражания.
Оттавио взял стопку исписанных листов, поднялся и прихрамывая подошел к камину. Задумчиво глядя на едва тлеющие угли, начал класть по несколько листочков в пышущую жаром каменную пасть, пока вся переписка магистра и Павсания не оказалась в огне. Он тщательно перемешал кочергой образовавшийся бумажный пепел и вернулся за стол.
