«Сука, мать твоя жаба, как он выжил-то… гнида… чего он там несет, какие нахрен регламенты…. надо сосредоточиться!», — говорить Оттавио пока что не мог из-за плотно стиснутых челюстей. Он еще не пришел в себя от шока.
— Давайте воспоминания старых друзей оставим до кабака. Здесь вам не кабак, гер Рахе, а учреждение, — прервал словесное извержение столичного гостя ар Моррисон. — Вот бумаги, конфискованные в монастыре, вот опись документов. Распишитесь. Оттавио, бумаги все здесь?
Оттавио наконец разжал челюсти. Казалось, внутри его черепа что-то заржавело, губы онемели и двигались с трудом.
— Да, субпрефект. Остались еще книги, их принесут через час. — Зубы лязнули, снова плотно сомкнувшись.
— Давайте с бумагами разберемся чуть позже, господин ар Моррисон. Вы обещали дать мне поговорить с вашим аудитором наедине.
— Можете занять приемную, — ар Моррисон плотно уселся в стоящее во главе стола кресло, всем своим видом показывая, что покидать кабинет не собирается. Зря про него Оттавио плохо подумал, яйца у ар Моррисона были. А против предписания с малой императорской печатью он ничего сделать не мог. Действительно не его весовая категория.
Гер Рахе распахнул дверь в приемную и, покинув кабинет, громко произнес:
— Господа, нам с аудитором позволили поболтать тут приватно. Вы не возражаете? Я Джакоб гер Рахе, который, по меткому выражению субпрефекта, сученок.
Оттавио двинулся за Джакобом, про себя отметив, что у сученка гер Рахе великолепный слух. Двери между приемной и кабинетом были довольно толстые — из солидного мореного дерева.
Навстречу им из приемной в кабинет метнулся секретарь. В приемной возле входной двери стояли ар Хаас и Элиза гер Альштайн, в углу сидел Хартвин. Все они вопросительно уставились на Оттавио.
Он вяло махнул им рукой.
— Все в порядке. Вряд ли это займет больше нескольких минут, — он все еще пытался принять ситуацию с воскрешением покалечившего его бойца, именно сегодня и именно здесь.
Ар Хаас поклонился и, куртуазно взяв Элизу за локоток, покинул вместе с ней приемную. Хартвин тоже вышел, бросая в сторону Джакоба неприязненные взгляды.
Оттавио с Джакобом остались вдвоем. Ар Стрегон плотно прикрыл дверь в кабинет и прислонился к ней спиной.
Когда Гер Рахе повернулся к ар Стрегону, он больше не улыбался. Его лицо изуродовала маска ненависти. Будь Оттавио почувствительнее, он бы, может, даже испугался.
— Где. Мой. Брат. Мой младший брат, лациец?
— Это тот молодой человек, который устроил на меня засаду, был ранен, принял зелье «Отсроченной смерти» и слинял от монахов Святого Тертулия? Он, знаешь ли, не представился. С чего ты взял, что я должен быть в курсе его дальнейшей судьбы?
— Знаешь, — гер Рахе потер запястьем шрам, — ты ведь почти убил меня тогда под Гарильяно. Кончик меча задел мозг или что-то в этом роде. Говорят, я лежал без сознания три месяца. Ни жив, ни мертв. Отец решил рискнуть моей душой и правом на перерождение и купил ритуал одержания. Я выжил. Хотя шансы были минимальны. И вот мы встретились с тобой, здесь и сейчас. Ну разве после такого можно не верить в Судьбу и волю Владык. Я никогда не понимал, почему отец при фамилии Рахе дал мне еще и имя Джакоб.
[118] Мое имя станет знамением твоей дальнейшей судьбы. Я стану твоим мучителем. Не зря же мое родовое имя — месть. Я раздавлю тебя и остатки твоего рода. Тебя я не убью. Просто лишу всего, что тебе дорого.
— Все? С угрозами закончено? — Оттавио качнулся с пяток на носки, кончиками пальцев касаясь эфеса, — Перейдем к делу?
— Таким, как я, запрещено участвовать в поединках без ожерелья смирения. В ближайшее время я его больше не надену. А без него я покрошу тебя на колбасу. Так легко тебе не отделаться, Оттавио. Мы с тобой теперь как ниточка с иголочкой. Связаны судьбой! — в глазах гер Рахе тлел огонек безумия. — А сейчас мне пора заняться бумагами.
Огонек сумасшествия мигнул и потух.
До времени.
Глава третья. Beneficia non obtruduntur
Есть такой фокус с горошиной и тремя наперстками, за перемещением которых чертовски трудно уследить.
Вот и сейчас произойдет нечто подобное — правда, ставки значительно выше, чем пригоршня мелочи.
Н. Гейман, Т. Пратчет. «Благие знамения»
Глава третья. Beneficia non obtruduntur
[119]
Тайные хлопоты
1
Настаивать на поединке Оттавио благоразумно не стал. У него и впрямь было мало шансов.
С ошейником ли, без него, гер Рахе, судя по определенным признакам, был настоящим виртуозом клинка, вроде де Бержака или ар Хааса.
«Что ж, воспримем внезапное, драматичное появление кровного врага, как знак судьбы. Понять бы еще, что этот знак мне предвещает. Явно ничего хорошего», — размышлял Оттавио неуклюже хромая по центральной лестнице вниз.
Как только они с Хартвином вышли из Зеленого Дома, ар Стрегон отрывисто, сквозь зубы начал отдавать своему помощнику распоряжения:
— Хартвин. В подвале Стеклянного дома на леднике лежит труп. Подготовь его к транспортировке, найди тележку какую-нибудь. Заверни. Вечером вывезешь его, до закрытия квартальных ворот, в Муравейник
[120]. Там свалишь в любом переулке. Подробности обсудим уже дома. А сейчас бегом на почтовую станцию, купи мне место в почтовой карете до Ривельна и обратно. — Упредив вопрос, готовый сорваться с уст порученца, — я поеду один. Налегке. Это не обсуждается. Ты за домом приглядишь. На сегодня места не покупай, нужно решить проблему с телом.
— Хорошо, ворст. — Парень бегом сорвался с места, только его и видели.
Оттавио поспешил в особняк, ему предстояло много дел.
2
Поднявшись в свою комнату, он достал из глубины платяного шкафа плоскую деревянную шкатулку. На крышке ее под барельефом в виде ястреба был инкрустирован золотом символ земли в треугольнике из вспомогательных рун.
Любой нуллум просто не смог бы поднять эту шкатулку или ее крышку. Формула тяжести делала вес шкатулки равным примерно тысяче фунтов
[121]. На корпус были наложены чары неразрушимости, созданные еще одним из предков Оттавио.
