– В Бруклине, верно? Уютная квартирка на втором этаже? Мне нравится. Особенно синие шторы в спальне у этой твоей женщины.
Я схватила ее за плечо. Отчасти чтобы удержать, отчасти чтобы самой удержаться на ногах.
– К чему это ты?
Она взглянула на мою руку, а затем мне в глаза.
– Все ушло, а? Нет больше льда? – Злая легкость в ее голосе пропала. Она смотрела на меня почти с отвращением и говорила громко, так чтобы все, кто еще остался в коридоре, могли ее слышать. – Я сказала, что не хочу видеть здесь ягнят.
Позже я узнала, что ее зовут Дафна. Она была последней из покинувших Сопределье. Той, что сплотила ряды и в прах разбила все попытки ассимиляции. По словам Софии, уже через несколько недель все они были у нее на крючке. Думаю, и сама Соф тоже. Хотя она мне многого не рассказывала.
Я не стала дожидаться, чем это закончится. Наяву я Дафну больше не видела до самого выпускного, но иногда она являлась ко мне во сне. Однажды ночью я проснулась, задыхаясь, и на грудь давила такая тяжесть, как будто эта чертовка на ней сидела. Клянусь, я видела ее у кровати – уличный фонарь выхватил из темноты ее острые зубы и рыжие волосы. Но, когда я включила лампу, в комнате никого не было.
В конце концов угрозы Дафны принесли свою пользу: они заставили меня решиться на то, что пора было сделать давным-давно. Я навсегда распрощалась с Сопредельем и решила жить полностью человеческой жизнью.
Было воскресенье, половина одиннадцатого. Что ж, раз Дафна не дождалась меня, я знала, где ее найти: в том самом душном эзотерическом магазинчике, вместе с Софией и остальными. Сегодня как раз был день встреч.
Что-то екнуло у меня в животе, когда я впервые за несколько месяцев подошла к этому дому. Дом был обшарпанным, кирпичным, с матовой стеклянной дверью, на которой красовалась табличка хироманта, а за дверью сразу начиналась лестница. Но ничего этого я не увидела: в глаза сразу бросилась Дафна. Она стояла, прислонившись к кирпичной стене и скрестив ноги, глаза были скрыты за круглыми дымчатыми стеклами очков. Увидев меня, она сделала знак: мол, поторапливайся.
– Приветик, – проговорила она тягучим, фальшивым голосом. – В минуту уложилась.
Я медленно подошла ближе и остановилась, когда нас разделяло несколько квадратных плиток тротуара.
– Что тебе нужно?
– Хочу наладить отношения, – сказала она. – Кажется, у тебя сложилось превратное представление обо мне.
– Я практически уверена, что это верное представление. Скажи мне правду – чего ты хочешь?
– Красивая была церемония. Что, Элла очень гордится?
То темное, что жило у меня под ребрами, всколыхнулось.
– Не смей трогать имя моей матери своим грязным ртом. Если тебе что-то от меня нужно, если ты хочешь со мной поговорить или еще чего-нибудь хочешь – чтобы я от тебя больше ни слова о ней не слышала. И близко к ней не подходи. Никогда. Поняла?
Быстрым, как молния, движением она схватила меня за руку. Сжала и сразу выпустила. Проверка, подумала я. Вообще-то наплевать, но все же на миг мне захотелось снова стать такой, какой я была раньше: вернуть и лед, переполнявший меня когда-то до кончиков ногтей, и готовность сковать ее намертво этим льдом.
– Если бы ты была моей дочерью, – проговорила Дафна, – прежде всего я научила бы тебя вот чему: никогда не показывай, где у тебя больное место и куда тебя лучше всего ударить.
Я почувствовала, как вспыхнули щеки.
– Ладно, хрен с тобой, ты победила. Выжила меня отсюда. Я больше не лезу. Чего тебе еще от меня надо? Чего не успокоишься?
Она приподняла свои солнечные очки и на миг ослепила меня глазами, как тракторными фарами.
– Ну что ты, детка. Я просто присматриваю за тобой, какое же тут беспокойство?
Какой-то прохожий замедлил шаги и обернулся на ходу, не сводя с Дафны глаз. Она, все так же придерживая рукой очки, нежно улыбнулась ему и содрала виниры с верхней челюсти, обнажив два ряда заостренных акульих зубов.
– Матерь Божья! – воскликнул мужчина, споткнулся, едва не упал и бросился бежать.
Одним мизинцем Дафна осторожно вставила виниры на место и снова переключила внимание на меня.
– Давай начнем все сначала. Я не хочу делать из тебя врага. Я хочу, чтобы ты была с нами, потому что кровь Сопределья драгоценна – сейчас больше, чем когда-либо. Что бы ты ни думала, все равно ты одна из нас. И ты нужна нам здесь, как и мы нужны тебе.
Я уставилась на нее. Да половина из тех, кто здесь собирается, покромсала бы меня на хотдоги, не моргнув глазом.
– Что это тебе в голову пришло? И почему сейчас?
– В последнее время было несколько смертей.
– Несколько… смертей? – Она сказала это так, как другой сказал бы: «Погодка выдалась дождливая».
– Три с начала весны.
– Кто умер? Как?..
– Убиты. Сначала принц леса. Потом Абигейл.
Принца я немного знала. Вызывающе красивый парень – волосы как лошадиная грива и плотный ряд белоснежных зубов. А вот Абигейл… К стыду своему, я не могла даже вспомнить ее лицо.
– А третья убита сегодня ночью: Ханса-странница.
Я отшатнулась. С Хансой мы встретились в Сопределье. Я знала, что она в Нью-Йорке, но последнее, что я о ней слышала – живет вместе с двумя бывшими персонажами, взрослыми, ходит в чартерную школу в Нижнем Ист-Сайде. Эта новость так меня поразила, что я даже забыла, с кем говорю.
– Но ведь Ханса еще ребенок. У нее-то во всяком случае есть… был шанс… У кого на нее рука поднялась?
– Ну так что же, что ребенок?
– Это ужасно, – тихо проговорила я. Когда я встретилась с Хансой в Лесу-на-Полпути, она была еще совсем малышкой. Внучка Луны… – Что случилось? Как они все умерли?
В голубых глазах Дафны мелькали тени. Если глядеть в них слишком долго, начинало казаться, что смотришь в отравленный пруд.
– Смерть – она и есть смерть.
– То есть?
Она не ответила и с властным видом повернулась к двери.
– Теперь ты знаешь. Теперь мы с тобой заключили мир. Идем, тебе пора к своим.
Я взглянула сквозь стеклянную дверь на лестницу у нее за спиной – всю в мокрых пятнах, уходящую в тень второго этажа. Тоска мучила меня физически, как жажда – до того не хотелось туда идти.
– Спасибо, что рассказала. Но я сейчас не могу. Мне нужно на работу, – соврала я во второй раз за этот день.
– Нет, не нужно. – Она распахнула дверь. – Твоя последняя смена была в четверг, а следующая будет завтра. Сегодня ты не работаешь.
Не знаю уж, какое у меня было лицо, когда она обернулась и улыбнулась мне.
– Я забочусь о своих людях, даже о тех, кто сбился с пути. Не беспокойся ни о чем, принцесса. Я с тебя глаз не спущу.
