– Ни фига себе! – сказала я.
– Черт бы побрал этих ленивых птиц. – София откинулась назад, опираясь на локти. – Где наряд-то?
Лицо у Робина сделалось мечтательным и жестким одновременно.
– Я сам сотку его для тебя, любовь моя. Только скажи, и я дам тебе все, что ты захочешь.
– Только не то, что нужно. – Она провела рукой по его лицу, чуть согнув пальцы, так что на щеке осталось пять тонких полосок. – Обещаю, однажды ты полюбишь ту, чье сердце можно завоевать платьями.
Словно не замечая выражения его лица, София повернулась ко мне. Она закурила сигарету и стала ловить пальцами струйку дыма – лепить из нее ленты, кинжалы и сосульки.
Я моргнула, и фигуры исчезли. София сунула сигарету в рот Робину и запустила обе руки в свою огромную сумку, битком набитую полупустыми бутылками с соком, книжками, которые я дала ей почитать, и косметикой, стащенной в Duane Reade. Через минуту она откопала там жидкую подводку для глаз.
– Сиди тихо, – сказала она.
– Зачем?
– Ш-ш-ш. – Она встала передо мной – коленями на бетонные ступеньки. От нее пахло табаком, кофе и мылом, тоже стащенным в магазине. Брови у нее изгибались как у звезды немого кино, а глаза были золотисто-коричневого оттенка. Сияющие лучи цвета охры, виски и песка – и ничего за ними. Как ни любила я ее, меня всегда бросало в дрожь от этих бесстрастных непроницаемых глаз.
Подводка заскользила по моим щекам. Робин молча смотрел на нас. Через несколько минут София закрыла тюбик и легонько подула на кожу.
– Так, – пробормотала она. – Отлично.
Она вытащила маленькое ручное зеркальце в форме сердечка и поднесла к моему лицу. Я слышала, как дыхание у меня оборвалось и снова восстановилось.
Виноград. Она разрисовала мне лицо виноградными лозами – спутанными, вьющимися в разные стороны.
– София! Это… это же…
– Твоя сила, – прошептала она мне на ухо. – Помнишь сегодняшний страх, от которого ты бежала? Это значит, что ты отказываешься от своей силы. Но если мы захотим, этот мир будет бояться нас, Алиса. И еще как бояться!
Она разрисовала мое лицо татуировками Верескового короля. Это он пришел в квартиру моего отчима и похитил у меня Эллу, когда мне было семнадцать лет. Может, он уже мертв, а может, живет где-то. Было время, когда из всех моих кошмаров на меня глядело его лицо. Я рассказывала об этом Софии. Она знала.
Я покачала головой из стороны в сторону, и мое отражение чуть отодвинулось назад. Я кое-что вспомнила. То, что изо всех сил старалась задвинуть в самый дальний уголок памяти все эти месяцы, пока жила в Нью-Йорке.
Не всегда плохо быть чудовищем.
Девушка в зеркале усмехалась, глядя мне в лицо. Виноградные лозы сплетались вокруг ее глаз, словно маска жениха-разбойника. Рядом блестели золотые глаза Соф. Мы отлично смотрелись вместе. Как два карающих… хм. Не ангела, это точно.
– Я знаю, где он живет, – прошептала София.
– Кто?
Она встала. Она знала, что я прикидываюсь.
Я стояла на развилке двух дорог – темной и светлой. Можно идти дальше вместе с Эллой по той ровной дороге, которую я уже начала мостить, когда получила диплом. А можно свернуть туда, где тернии. София уже ждала меня там, в темноте, среди колючих кустов.
– Алиса… – сказала она и протянула руку.
«Будь уверена».
Я протянула руку в ответ.
6
Как только мы захмелели от того зелья, что дал нам Робин, Бруклин превратился в плавучий остров, фантастический пейзаж в зеленых тонах. Мы шагали мимо сонных зданий из бурого песчаника под шелестящими кронами старых деревьев. Я провела рукой по растрескавшейся коре платана – по кончикам пальцев пробежали искры, и мне сразу вспомнился тот мир, где у деревьев были лица, где они спали и видели сны, такие же медленные и тягучие, как сок в их стволах.
Навстречу нам попалась компания мужчин, отхлебывающих что-то на ходу из коричневых бумажных пакетов. Они были коренастыми, с холодными наглыми глазами, а увидев нас, тут же самодовольно надулись, и походка у них стала развязной. Правда, только до тех пор, пока они не подошли ближе, не разглядели нас как следует и не съежились на глазах. Теперь у меня наконец было ощущение, что я и снаружи та же, что внутри. Кровь, быстрая и горячая, бурлила под самой кожей. Я чувствовала себя такой живой, что наверняка должна была притягивать к себе смерть, как магнит.
Затем мне в лицо взглянул холодный глаз луны, и я вспомнила, что Хансе тоже было холодно. Мысли о ней, об Абигейл, о принце едва не вырвали меня из хмельного забытья. Где же они теперь, эти мертвые жители Сопределья? Исчезли навсегда? Или вернулись в сказочную реальность и теперь блуждают, изувеченные, в каком-то потустороннем мире?
Тот мужчина из моей сказки обитал теперь в жалком домишке, торчащем на заваленном мусором пустыре, на задворках промышленного района. Мы прошли мимо распахнутых дверей огромных зданий фабричного вида, мимо мужчин в Carhartt
[1] – не то они работали до поздней ночи, не то уже вышли на работу с утра. К тому времени, как мы добрались до места, я была уже вся как чайник, готовый вот-вот закипеть. Как затаенный вздох, как пенная волна. Хотелось уже выдохнуть, обрушиться с ревом на берег, сделать что-то отчаянно безрассудное. София – та и вовсе была похожа на маньяка, и глаза у нее сверкали как долларовые монеты.
– Давай позвоним в дверь, – беспечно сказала она. – Или высадим это стекло камнем к чертям собачьим!
От такой напарницы можно было ожидать чего угодно.
– Ш-ш-ш, – прошипела я, наблюдая за окнами. Мой враг жил в полуподвале, и сквозь закрытые жалюзи на окнах проблескивал синий свет телеэкрана. Дом стоял на отшибе, и было совсем нетрудно обойти его с тыла, перелезть через покосившийся щепастый забор и спрыгнуть в колючие заросли на заднем дворе.
План действий мы не обсуждали. Иначе пришлось бы признать, что это все происходит на самом деле – что я и правда крадусь, затаив дыхание, в темноте и запахе металла и готова вот-вот сделать то, что не хотелось называть словами. Впрочем, я ведь и не знала точно, что именно мы собирались делать.
Проще было молча войти на незапертую веранду. Найти неплотно закрытое окно. Поддеть его пальцами снизу, вздрогнуть от резкого скрипа, а затем потянуть, чтобы образовалась щель, в которую смогут протиснуться две девушки.
Я влезла первой. От прилива адреналина я почти ничего не видела: в глазах то и дело вспыхивали и распускались цветами тревожные лампочки. В комнате было темно и откуда-то потягивало вонью, будто из кроличьего садка. Этот запах слегка пригасил мерцающие огоньки у меня в голове.
