– Что? – спросил Вэн, хоть и был уверен, что услышал всё правильно. – То есть… ты не выходила на улицу? Даже не ходила в школу?
– Не выходила даже во двор, – сказала Галька. – Он запирал все двери и задёргивал шторы. Я не видела никого, кроме дяди Айвора, Ганса и Герды, и ещё людей по телевизору. Иногда я засыпала, а просыпалась в той же кровати, но в другой комнате в другом городе или стране. И этот другой дом тоже был заперт.
– Но… почему?
Голос Гальки стал резче.
– Потому что нельзя было, чтобы обо мне узнали Коллекционеры. Они всё знали о нём, но даже не представляли, что он пожелал себе меня. Что я вообще существую. – Она дала словам немного повисеть в воздухе. – Он говорил, что поступает так ради моей безопасности. Но на самом деле не только.
Вэн хотел протянуть к ней руку, но Галька выглядела так, словно коснёшься её, и уколешься.
– Тебе было очень одиноко? – вместо этого спросил он.
Она пожала одним плечом.
– У меня были дядя Айвор, Ганс и Герда. Я к ним привыкла. Я думала, что больше мне ничего и не надо.
Слова Гальки скользнули в Вэна, словно ключ в замок.
Почти всю жизнь – до знакомства с Галькой, Барнавельтом и Лемми – у Вэна была только мама, и больше никого. Они вдвоём объехали весь мир – одни, но вместе. Как и Галька, Вэн засыпал в одной комнате, или городе, или стране, и просыпался в другой столько раз, что давно уже сбился со счёту. Но потом, в каждом новом месте, они с мамой одевались, обувались и отправлялись гулять. Они бывали в замках, музеях, парках. Перебирали дюжину магазинов в поисках самого лучшего джелато.
Подумав о Гальке, которую держали в передвижной закрытой клетке, Вэн понял, что ему повезло намного больше, чем он себе представлял.
– Дядя Айвор пытался быть со мной добрым, – продолжила Галька. – Он разрешал мне ухаживать за желаниедами. И конечно же, мы могли пожелать себе что угодно. У меня были целые комнаты, полные игрушек. Ручные ящерицы. Целый зал с автоматами для пинбола. А у дяди Айвора были его коллекции.
Галька опёрлась о покосившееся дерево. Вэн присел на пенёк рядом с ней. Он сосредоточил и свет фонарика, и взгляд на её лице, не упуская ни слова.
– Но однажды, когда мне было восемь лет, дядя вывел меня на задний двор. – Лицо Гальки исказила странная улыбка. – Я до сих пор помню, как впервые почувствовала под ногами землю. Она была совсем не похожа на дерево и ковры. А ещё я помню воздух, он постоянно двигался, хотя ветер не дул. Помню, как солнце пробивалось через листья.
Она посмотрела вверх на кроны деревьев, но сейчас через листья не пробивалось ничего, кроме чернильно-чёрной темноты.
– Мы были в городском доме. Дядя Айвор посадил меня у фонтана. На деревьях вокруг сидели желаниеды. Даже им можно было гулять, а мне – нет. – Улыбка Гальки стала горькой. – Дядя Айвор сказал мне, что я наконец-то достаточно подросла, чтобы заниматься по-настоящему важной работой. Я могу помогать ему и желаниедам. Всё, что я должна делать, – держать глаза открытыми и не говорить никому о нём. Я сказала «хорошо». – Галька поёжилась и постучала ладонями по бокам, словно искала карманы, в которые их можно спрятать. – Ганс посадил меня в машину и провёз по городу. Я раньше никогда не сидела в машине. Я всё смотрела и смотрела в окна – поверить не могла, насколько город большой. И сколько в нём живёт людей. Ганс остановился на углу и сказал, чтобы я вышла из машины. Я вышла. А он уехал.
– Что? – удивился Вэн. – Просто оставил тебя там?
Галька кивнула.
– Я не знала, что делать. Я не знала, где я. Даже не знала нашего адреса. А все эти люди ехали мимо меня, ходили, вреза́лись в меня, и словно… словно меня не видели.
– И что было дальше? – спросил Вэн.
– Я просто стояла там долго-долго, потому что не знала, куда идти. Я плакала. Никто не остановился, чтобы помочь мне. Но потом я увидела эту… эту белку. – Губы Гальки дёрнулись. – Эту бледно-серую белку. Она сидела на проводе надо мной совершенно неподвижно, смотрела и смотрела на меня. Я посмотрела на неё. Просто потому, что хотя бы кто-то меня наконец увидел. – Она помолчала и посмотрела на пустую ветку над головой. – А потом белка спрыгнула и пролезла через открытое окно в это маленькое офисное здание… и я побежала за ней.
– В Коллекцию, – выдохнул Вэн.
– В парадном зале меня поймала Кунжут, – сказала Галька. – Но потом, увидев, как я испугана, она была со мной очень добра. Дала мне платок, потому что всё моё лицо было мокрым, и большое тёплое пальто, потому что я замёрзла. Она сказала, как её зовут. Потом я познакомилась с Гвоздём, Валетом и ещё кое с кем, а потом белка залезла ко мне на плечо и сказала, что его зовут Барнавельт.
– Ты удивилась? – спросил Вэн. – Услышав, как белка говорит?
– Я никогда раньше не видела настоящих белок, – обескураженно улыбнулась Галька. – Я думала, что они все говорят. В общем, взрослые стали решать, что со мной делать. Они не знали, кто я такая и почему могу их видеть, а я пыталась слушать и одновременно оглядываться, но это место было таким большим, там было столько людей… а потом послышался жуткий грохот с улицы. Такой громкий, что стены затряслись, а с потолка падали камни.
– Что это было? – спросил Вэн.
– Взрослые выбежали по лестнице наверх, чтобы посмотреть, я пошла с ними. На другой стороне улицы произошёл взрыв. Целое здание рухнуло. Пыль, дым, все кричали, и повсюду стоял серебряный туман желания. – Галька сглотнула. – Все бегали и кричали друг на друга. Никто не заметил, как Ганс и Герда подъехали к тротуару и посадили меня в машину.
– Значит… мистер Фэлборг загадал желание?
Галька кивнула.
– Ему нужно было отвлечь внимание, чтобы забрать меня домой. Но другие люди пострадали. – Она потянула за кромку свитера. – До этого я не понимала, что иногда из-за желаний происходит что-то плохое. Что когда загадываешь желание, оно может сбыться так, что причинит кому-то боль.
Вэн вспомнил, как по тротуару буквально в дюймах от него пронёсся мусоровоз. Вспомнил маму, распростёртую на улице. Держа фонарик, он ждал, когда Галька продолжит.
– Когда я вернулась домой, дядя Айвор очень обрадовался: он хотел, чтобы я проникла в Коллекцию, и его план сработал. Он задавал мне миллион вопросов. Сказал, что раз уж я сумела попасть в Коллекцию, я смогу вернуться туда снова и узнать ещё больше. Он хотел, чтобы я узнала о желаниедах, которых там держат: где они, как их охраняют. Хотел, чтобы я узнала о собранных желаниях. А ещё он хотел… хотел, чтобы я украла мёртвое желание.
– Мёртвое желание? – переспросил Вэн. – Зачем?
– Потому что они самые сильные. Это чистая магия. А ещё потому, что дядя Айвор может загадывать любые желания, но не может заполучить желания других. Он не может создать мёртвое желание. Как я уже говорила, он не Коллекционер.
