– Плавание с аквалангом! – подхватил я так же истерично, как и она. – Гонки на машинах и рулетка!
– «Бентли» и «порше»!
– «Аэрокупе», «Дугласы Ди-Си-четыре» и «Кометы»!
– Мартини, гашиш и крем-сода!
– Горячая еда! Свежий кофе! Карты, сигареты, танцы, музыка, выпивка!
Я хотел было добавить «женщины», затем подумал о том, какой грубой выглядела бы малышка Элис рядом с существами из моих грез, и тактично промолчал. Но саму идею не отбросил.
Сомневаюсь, что хоть один из нас точно представлял себе то, о чем говорил. В особенности Элис. Не верилось, что ей уже столько лет и что она могла испытать на своем опыте значение всех этих слов. Для нас это были просто таинственные символы давно утраченных удовольствий.
– Рэй, давай залезем в него, – сказала Элис, подбегая ко мне.
– Давай, – с готовностью ответил я, но тут же понял, что у нас возникла небольшая проблема.
Дверь самолета находилась фута на два выше наших голов. Тот, кто поднимется туда первым – или тот, кого поднимут, как вышло бы с Элис из-за ее руки, – на мгновение окажется во власти другого. Подозреваю, что Элис пришла в голову та же мысль: она остановилась и посмотрела на меня. Это немного напоминало старую загадку о том, как перевезти в лодке волка, козу и капусту.
Возможно, мы еще слегка испугались того, что самолет может взорваться.
Папаша решил вопрос просто, именно так, как я от него и ожидал: молча встал между нами, легко подпрыгнул, ухватился за изогнутый порожек двери, подтянулся и забрался внутрь так быстро, что мы даже при желании вряд ли успели бы что-нибудь сделать. Со всеми своими ножами Папаша не мог быть тяжелей боксера-легковеса. Самолет просел на дюйм, но тут же выправился.
Когда Папаша исчез из вида, я попятился и потянулся к своему тридцать восьмому, но через мгновение старый чудак высунул голову из двери, оперся локтями о порожек и ухмыльнулся.
– Давайте залезайте, – сказал он. – Милое местечко. Обещаю, что не нажму без вас ни на одну кнопку, хотя их здесь целый полк.
Я усмехнулся в ответ и подсадил Элис. Ей не нравилось, но она понимала, что должна быть следующей. Она зацепилась за порожек, а Папаша ухватил ее за левую руку ниже перчатки и помог подняться.
Затем настала моя очередь. Мне тоже не нравилось. Не нравилось, что эти двое будут стоять надо мной, когда я беспомощно повисну на порожке двери. Но я считал Папашу чокнутым. А чокнутому можно доверять, хотя бы отчасти, даже если никому другому доверять нельзя. Я подтянулся на руках и испытал странное ощущение, когда корпус самолета подался, а затем вернулся в прежнее положение, словно живое существо. Казалось, он без труда выдержал нас, но, в конце концов, мы втроем весили от силы в полтора раза больше, чем Пилот.
Кабина оказалась небольшой, как и предполагал Папаша, но боже мой! Мягкие, плавные изгибы, как будто ты оказался в собственной утробе, и почти все окрашено в успокаивающий тускло-серебряный цвет. Своими очертаниями кабина напоминала яйцо. Впереди, в самой широкой части, находились два экрана, большой иллюминатор, несколько циферблатов и ряды кнопок, о которых говорил Папаша, – вытянувшихся в несколько линий, как чистые клавиши пишущей машинки, но в таком количестве, что хватило бы даже для китайца.
Прямо за приборной панелью стояли два удобных с виду, но странных кресла. Казалось, они были развернуты назад, но потом до меня дошло, что в них не сидели, а стояли на коленях. Пилот, как я понял, наклонялся вперед, а руки оставались свободными, чтобы нажимать на кнопки или делать еще что-нибудь. Имелись даже мягкие упоры для подбородка.
В задней части размещались еще одна крошечная панель управления и боковое сиденье, не такое причудливое, как первые два. Дверь, через которую мы вошли, располагалась ближе к хвосту.
Не было видно ни шкафов, ни специальных багажных отсеков, но к стенам крепились гладкие контейнеры неопределенной формы, в большинстве своем такого же тускло-серебряного цвета, большие и маленькие – можно сказать, чемоданы и сумки.
В общем, кабина была довольно удобной и, более того, выглядела обжитой. Казалось, ее обустроили согласно чьим-то вкусам – возможно, одного человека. Она хранила отпечаток личности своего хозяина, личности сильной, но приятной.
Потом я сообразил, чья это была личность. Меня едва не стошнило, и я убедил себя, что это все гравитация.
Однако там было слишком много интересного, чтобы начать блевать прямо сейчас. Папаша рылся в двух больших выпуклых контейнерах, которые лежали на правом сиденье, раскрытые, словно подготовленные к аварийному использованию. В один, судя по ремням, сложили что-то похожее на парашют. Во втором обнаружилось около тысячи, если не больше, дюймовых кубиков – вроде того, что я вытащил из сжатого кулака Пилота, – аккуратно помещенных в жесткую коробку, которую покрывала мягкая оболочка. Там, откуда Пилот взял один кубик, осталось пустое место.
Я решил снять со стен остальные контейнеры и открыть их, если разберусь, как это сделать. Моих спутников, похоже, посетила та же идея, но Элис нужно было снять крюк и поставить вместо него плоскогубцы, чтобы продолжить работу. Папаша помогал ей. В кабине было слишком тесно, чтобы, занимаясь такими вещами, не прижиматься друг к другу.
К тому времени, когда Элис была готова начать, я разгадал секрет снятия контейнеров. Их невозможно было просто оторвать от стены, с какой бы силой ты ни тянул, и даже протащить вдоль нее, но при повороте против часовой стрелки они подавались, словно их ничто не удерживало. А при повороте по часовой снова приклеивались к стене. Это было очень странно, но я сказал себе, что парни, создавшие антигравитационное поле, могли придумать и другие необычные поля.
А еще я задумался о том, с Земли ли они, «эти парни». Пилот выглядел вполне по-человечески, но это оборудование не выглядело – во всяком случае, по моим понятиям о достижениях человечества Эпохи мертвых. Пришлось признать, что мое определение «цивилизованный козел» не подходит к людям, способным изготовить такую кабину. Не то чтобы мне это было приятно. Когда ты вечно недоволен всем, трудно признавать, что могут встречаться и исключения.
Волнение человека, который только что достал и раскрыл мешок с рождественскими подарками, отвлекло меня от дальнейших размышлений в том же или похожем духе.
Я сразу же сорвал небольшой куш. В контейнере лежали компас, каталитическая карманная зажигалка, нож с пилой на задней кромке лезвия, при виде которого мое восхищение Мамочкой слегка ослабло, пылезащитная маска, нечто вроде компактного фильтра для воды и еще несколько предметов, дополнявших элитный набор для выживания в Мертвых землях.
В комплект входили также очки, назначение которых я понял, лишь надев их и посмотрев на пейзаж за иллюминатором. Ближайший пыльный нанос, горячий, как я прекрасно знал, при взгляде через дымчатые линзы засветился ядовито-зеленым. Вот это да! В эти очки был вмонтирован счетчик Гейгера с дальностью действия в милю, и я готов был поклясться, что он работает даже ночью. Я быстро засунул их в карман.
