Мы не пытались нажать одну из кнопок, потому что вокруг нее светился зеленый ореол, похожий на фиолетовый нимб вокруг кнопки Атла-Хай. На экранах теперь не осталось других зеленых пятен, кроме маленькой звездочки, изображавшей, как я полагал, наш самолет, и не было смысла направляться туда, где мы и так находились. Если же эта кнопка обозначала иное место, не показанное на экранах, то понятно, что мы ничуть не спешили попасть туда. Может, оно и вовсе было не на Земле.
Элис выразила эту мысль так:
– Моя тезка слишком быстро отозвалась на предложение «Выпей меня».
Наверное, она думала, что говорит загадками, но я обманул ее ожидания:
– «Алиса в Стране чудес»?
Она кивнула и ответила мне легкой улыбкой, совсем не похожей на ту, говорившую «съешь меня», которую я получил от нее накануне вечером.
Удивительно, каким счастливым, безумно счастливым делает тебя легкое прикосновение к культурному прошлому… и как чудовищно неуютно становится мгновением позже.
Мы снова посмотрели на экран с Северной Америкой и почти сразу же заметили небольшое изменение. У зеленой звездочки появился двойник. Там, где раньше была одна светящаяся точка, теперь горели две, совсем близко друг от друга, как двойная звезда в ручке ковша Большой Медведицы. Мы понаблюдали за экраном. Расстояние между светящимися точками заметно увеличилось. Мы снова понаблюдали, на этот раз куда дольше. Стало ясно, что положение западной точки оставалось неизменным, а восточная двигалась по экрану в сторону Атла-Хай со скоростью кончика минутной стрелки наручных часов (примерно два дюйма в час). Картина начала приобретать смысл.
Я понял так: движущаяся зеленая звездочка должна обозначать самолет, а вторая, неподвижная, – район его недавней посадки. По какой-то причине то место на автостраде, возле старого завода, отображалось на экране. Почему – неизвестно. Мне вспомнилась фраза «место обозначено крестиком» из старых газетных репортажей об убийствах, но это было слишком неправдоподобно. В любом случае место нашего взлета было окрашено именно в этот цвет, а значит, кнопка с зеленым нимбом…
– Держись крепче, – сказал я Элис, невольно предупреждая при этом и Папашу.
Я сдавил сиденье коленями и нажал зеленую кнопку. Та поддалась.
Самолет развернулся в горизонтальной плоскости, но не настолько круто, чтобы сильно побеспокоить мой желудок, а затем снова выровнялся.
Мне было трудно определить длину разворота, но мы продолжали смотреть на зеленые точки, и примерно через минуту Элис заметила: «Они сближаются», а чуть позже я ответил: «Да, точно».
Я посмотрел на приборную панель. Зеленая кнопка – назовем ее кнопкой нефтеперегонного завода – была, разумеется, заблокирована. Кнопка Атла-Хай приподнялась и светилась фиолетовым. Все прочие оставались в верхнем положении и были заблокированы – я снова попробовал нажать каждую из них.
Все стало ясно как день – как день в старые добрые времена. Мы могли либо направиться в Атла-Хай, либо вернуться туда, откуда улетели. Третьего варианта не предусматривалось.
Смириться с этим было нелегко. Сначала ты думаешь, что самолет – это свобода, способ перенестись в любую точку мира по твоему выбору, в любое райское местечко, а оказывается, что ты ограничен еще сильней, чем если бы остался на земле… по крайней мере, так получилось с нами.
Но мы с Элис были реалистами. И понимали, что слезами горю не поможешь. Мы столкнулись с очередной проблемой «одного из двух» и должны были выбрать место назначения.
«Если мы вернемся, – думал я, – то сможем отправиться еще куда-нибудь, куда угодно, прихватив с собой найденное в самолете, особенно набор для выживания. С добычей, бо́льшая часть которой навсегда останется для нас загадкой, с сознанием того, что мы покидаем самолет, способный летать, и отказываемся от неведомого приключения. Кроме того, вернувшись, мы столкнемся еще кое с чем и будем жить с этим – по крайней мере, какое-то время, что не очень приятно после уютной кабины самолета. Это кое-что, по идее, вообще не должно меня беспокоить, но, черт побери, беспокоит».
Элис приняла решение за нас обоих, но при этом дала понять, что думает о том же, о чем и я.
– Не хочу больше чувствовать его запах, Рэй, – заявила она. – Я не собираюсь возвращаться в компанию мерзкого трупа. Что угодно, только не это.
И она снова нажала кнопку Атла-Хай, а когда самолет начал разворачиваться, посмотрела на меня так, словно хотела сказать, что я смогу изменить курс только через ее труп.
– Расслабься, – ответил я. – Я и сам хочу бросить кости еще раз.
– Знаешь, Элис, – задумчиво проговорил Папаша, – меня тоже доставал запах того аламосца. Я просто не мог его выносить. И не мог уйти, потому что лихорадка пригвоздила меня к месту, и мне оставалось одно – постепенно терять рассудок. Никакого Атла-Хай для меня, только страна безумия. Мой разум умер, но не моя память. К тому времени, когда ко мне вернулись силы, я стал совсем другим. Я знал о жизни не больше, чем новорожденный младенец, но понимал, что не смогу вернуться… вернуться к убийствам и всему прочему. Мой новый разум понимал это, хотя в остальном был девственно-чист. Все это было очень забавно.
– А потом, – оборвала его Элис с едким сарказмом, – ты повстречал странствующего проповедника или, может быть, доброго старого отшельника, живущего на горячей манне, и он показал тебе голубое небо!
– Почему бы и нет, Элис. Я же сказал тебе, что не обратился в веру. Вышло так, что я разыскал двух убийц, парней, которые были еще хуже меня, но хотели завязать, потому что убийства никуда их не привели. И они нашли, как я слышал, способ это сделать. Мы с ними долго говорили.
– И они открыли тебе великий секрет, как жить в Мертвых землях, никого не убивая, – язвительно продолжила Элис. – Перестань нести чепуху, Папаша. Это невозможно.
– Согласен, это трудно, – сказал Папаша. – Ты обязательно рехнешься или пройдешь через что-нибудь настолько же поганое, и, наверное, сойти с ума – самый легкий выход. Но это возможно, и спустя какое-то время убивать станет даже труднее.
Я решил прервать эту пустую болтовню. Теперь мы определенно направлялись в Атла-Хай, и у нас не было важных дел до самой точки назначения, если только один из нас не устроит мозговой штурм, чтобы разобраться в управлении самолетом. Пришло время заняться не столь очевидными проблемами, за которые я решил не браться в первую очередь.
– Почему ты в этом самолете, Папаша? – резко спросил я. – И что ты собираешься делать со мной и Элис? Я говорю не о бесплатном обеде.
Он усмехнулся. Зубы у него были белыми и ровными – протезы, ясное дело.
– Рэй, я только что объяснил Элис почему, – ответил Папаша. – Мне нравится разговаривать с убийцами, желательно с практикующими убийцами. Мне нужно… я должен это делать, чтобы держать себя в руках. Иначе я снова начну убивать, а это мне уже не по силам.
– Значит, ты получаешь удовольствие из вторых рук, старый извращенец, – вставила Элис, но я перебил ее:
