– Нет, – ответил я, облизнув губы.
– Значит, это первое, чему нужно вас научить. Если вы увидите что-то в тумане, считайте, что это самолеты Саванны. Вы должны сбить их.
Глава 5
И в нем мы бродим, как по полю брани,
Хранящему следы смятенья, бегств, смертей,
Где полчища слепцов сошлись в борьбе своей
[51].
Мэтью Арнолд. Берег Дувра
Не стану подробно описывать все, что произошло в следующие полчаса, – с нами троими случилось слишком многое. Иногда каждый делал что-то свое. Нам отдавали множество команд, но редко объясняли, зачем это нужно, и меня не оставляло ощущение, что мы имеем дело с человеческими существами (я чуть не пропустил слово «человеческими» и до сих пор не вполне уверен, что прав, поставив его), обладающими несравненно бо́льшими возможностями – и, вероятно, интеллектом, – чем мы.
Главная трудность состояла в том, чтобы подобрать этому название. Вскоре ситуация еще более осложнилась, о чем я постараюсь рассказать в подходящий момент.
Начнем с того, что это было довольно дико – после неторопливой дружеской беседы о сказочном братстве убийц, оставивших свое ремесло, окунуться в сражение между фиолетовым пятном и темно-красной кляксой на тускло светящейся карте. Голос не слишком-то рассеял наше неведение, потому что после первоначальной и, возможно, неоправданной откровенности мы многое узнали о самой войне между Атла-Хай и Крепостью Саванна, но совсем ничего – о ее причинах. Вероятно, агрессором была Саванна, потянувшаяся на север после захвата Бирмингема, но это лишь предположение. Трудно описать, каким туманным все это мне тогда казалось. На какое-то время услышанное смешалось в моей голове с тем, что я когда-то давно читал о Гражданской войне: Саванна стала генералом Ли, Атла-Хай – генералом Грантом, а мы попали в самый разгар Второй Битвы в Глуши
[52].
Вероятно, самолеты Саванны были вооружены чем-то вроде игольчатого луча, – во всяком случае, меня предупредили, чтобы я следил за «качающимися линиями в тумане, похожими на лучи розовых звезд», а потом приказали стрелять в источники этих линий. И я, конечно же, догадался, что стальные кубики были оружием, имевшим для Атла-Хай решающее значение, или боеприпасами для такого оружия, или деталями очень важного прибора, наподобие гигантского компьютера, но Голос оставлял без внимания все мои вопросы и обошел в разговоре пару приготовленных мной грубых ловушек. Мы должны были сбросить кубики, когда нам прикажут, и на этом все. Папаша закрыл коробку и прикрепил ее к парашюту – он взялся за эту работу, потому что, когда пришло распоряжение, мы с Элис были заняты другими делами, – потом ему объяснили, как открыть дверь самолета (приложить ладонь к определенной точке рядом с ней). И на этом все, как я уже сказал.
Меня, естественно, посетила мысль о том, что, сбросив груз, мы больше не будем нужны Атла-Хай и они дадут Саванне возможность уничтожить нас – или сами захотят нас уничтожить: разумней не сбрасывать мириады стальных кубиков, когда поступит команда, а уцепиться за них как за единственный шанс выторговать себе жизнь. Однако я не видел смысла бунтовать, пока не пришел сигнал. Не помешало бы обсудить все это с Элис и, возможно, с Папашей, но, похоже, люди из Атла-Хай могли подслушать все, что мы говорим, даже шепотом. (Между прочим, мы так и не выяснили, видят ли они, что происходит в кабине. Мне в это не верилось, но скрытые микрофоны там были наверняка.)
В общем, мы так ничего и не узнали об Атла-Хай. Три безмозглых микроба в кабине среди железных опилок – действительно подходящее описание для нас. Как я обычно говорю о своих мыслительных способностях – «мысли-шмысли». Зато в Атла-Хай (я имею в виду ту личность, чей голос мы слышали с экрана) узнали о нас все, что хотели, а кое-что, видимо, знали с самого начала. Должно быть, они уже давно следили за нашим самолетом и поэтому догадались, что он летит в автоматическом режиме, а мы можем только изменить курс. Хотя у них, судя по всему, возникло впечатление, что в этом случае мы повернули бы к Лос-Аламосу, а не к нефтеперерабатывающему заводу. Очевидно, я все-таки добыл настоящий самородок ценной информации, но лишь один. На какое-то мгновение Голос действительно потерял осторожность, спросив с явным беспокойством:
– Вы не знаете, это правда, что в Лос-Аламосе перестали умирать, или они подбадривают нас своими сообщениями?
Я ответил:
– Да, у них все в ажуре.
Но получилось не очень убедительно, так как вслед за этим Голос заставил меня признаться, что мы сели в самолет посреди Мертвых земель. Мне даже пришлось описать завод, автостраду и топливные резервуары – я не сумел выдумать такую ложь, которая доставила бы нам меньше неприятностей, чем правда. А затем Голос сказал:
– Ох, значит, Грейл остался там?
– Да, – ответил я и приготовился еще к одному трудному признанию или не менее тяжкой лжи – как подскажет вдохновение.
Однако Голос продолжал обходить стороной вопрос о том, что случилось с Грейлом. Думаю, они прекрасно понимали, что мы его прикончили, но не говорили об этом, потому что нуждались в нашей помощи, – понимаете, они обращались с нами как с детьми или дикарями.
Удивительно, но в Атла-Хай, по-видимому, слышали о братстве убийц, бросивших свое ремесло: рассказывая Папаше, как подготовить коробку к сбросу, Голос вдруг произнес:
– Простите, но вы говорите как один из тех парней из АУ.
«Анонимные убийцы» – так, по словам Папаши, называлась их никем не организованная организация.
– Ну да, так и есть, – неуверенно признался Папаша.
– Тогда я дам вам небольшой совет, хотя, возможно, здесь нет ничего, кроме сплетен, – сказал Голос, решив отвлечься от дела. – Большинство наших людей не верят, что все это всерьез, хотя сами вы можете думать по-другому. Наши скептики – за исключением очень немногих – разделились почти поровну: на тех, кто воспринимает идеи АУ как крайнюю форму психопатической иллюзии, и тех, кто считает, что это тщательно спланированная хитрость для подготовки к одновременной атаке мертвоземельцев на все города.
– Не могу винить ни тех ни других, – отозвался Папаша. – Мне и самому кажется, что я всегда оставался чокнутым убийцей.
После этого признания Элис впилась в него взглядом, но оно, похоже, не причинило нам никакого вреда. Всю последнюю часть нашего путешествия Папаша действительно чувствовал себя не в своей тарелке, даже больше, чем я или Элис, словно он мог быть деятельным только в Мертвых землях, только в окружении мертвоземельцев, а сейчас лишь хотел, чтобы все поскорее закончилось.
Думаю, одна из причин была в том, что он ощущал – вроде меня, но еще сильнее – печаль и растерянность из-за того, что даже такие разумные существа, как этот Голос, ведут войны. Как вы уже поняли, я могу оправдать и от всей души одобрить убийство, но войну? Нет.
