Полковник Эрих фон Хохенвальд вздохнул.
– Я боялся, что вы обо всем догадаетесь, дорогая, – тихо сказал он. – Сейчас вы по меньшей мере подписали ордер на собственное похищение. Вероятно, вы еще успеете известить свой штаб, но прежде, чем сюда доберется помощь, эта планета окажется в наших руках. – Вдруг он нахмурился. – Но с чего вдруг такая откровенность со мной, а, Эрика? Если бы вы продолжали разыгрывать дурочку…
– А с того, – сказала она, – что ваш план провалился. Мы уже приняли контрмеры! Тоже сделали кривой ход конем. Неужели вы никогда не задумывались над скрытым смыслом маршрутных игр, полковник? Одномерная дорожка с крутыми поворотами, несомненно, символизирует змею. Фигуры – это жучки и звери, проглоченные змеей. Что касается символики игровой кости, то одна из комбинаций называется «глаза змеи». Так что можете не сомневаться: игроки в к’та’ру на этом турнире – Змеи и они готовы отразить любую попытку захвата шестьдесят первой в созвездии Лебедя-Пять.
У полковника отвисла челюсть.
– Значит, вы, проклятые Змеи, тоже планировали захват! Я должен это проверить. Если блефуете… Но даже если блефуете, майор Уивер, я вынужден признать, что делаете вы это блестяще. С такой великолепной импровизацией я еще не сталкивался.
Поколебавшись мгновение, он кинул руку к виску – отдал честь.
Эрика улыбнулась. Теперь, осадив полковника, она увидела, что он довольно хорош собой. К тому же пытался предупредить ее о наводящем жучке в офидианском ордене.
– Это не блеф, полковник. И я должна признать: хоть мы и враги, но в этот раз работали рука об руку, чтобы привести партию к пату.
Говоря это, она нащупала комбинацию с черной тесьмой и плотно зашнуровала ее на влажном теле. Потом шагнула к экрану и включила двустороннее изображение.
Он улыбнулся – как ей показалось, глуповатой улыбкой. Смесь разочарования и восхищения.
Она распрямила плечи, тоже подняла руку к лицу – и сделала полковнику «нос».
Герой стоял посреди серой песчаной пустыни, скудно испещренной серыми же валунами и чахлыми кустиками тщедушной серо-зеленой травы. Перед ним возвышалась Стена.
На вытянутой в сторону левой руке Героя, вцепившись острыми когтями в обтянутое латной перчаткой запястье, восседал Золотой Орел, вес которого не удержала бы ничья другая рука; эту птицу Герой изловил и приручил не где-нибудь, а на самих небесах. Из-под зловещих орлиных когтей выходила перевязанная узлами золоченая нить, крепче любого вервия, свитая из волос ламий-блондинок и вампиров – такая длинная, что ее кольца у ног Героя высились покатым золотистым холмиком.
Справа от Героя замер Медный Телец ростом по плечо человеку; ради него Герой пересек бескрайние кремниевые равнины, бросил быку вызов и подчинил своей воле. Медное чело быка выдавалось вперед, точно таран квинкверемы, ноздри извергали прозрачное зеленое пламя, а размеренный стук сердца сотрясал землю.
На спине Героя висел великий Серебряный Рог, выточенный из цельного ядовитого клыка дракона, которого Герой выманил из пещеры, низверг на дно бездны, зовомой Надиром, и сразил в поединке.
Стена высилась перед ними подобно полушарию тьмы, дерзко вторгающемуся в просторы света, и между мраком и светом не было ни атома сумерек. В Стене имелись накрепко запертые ворота, еще чернее, чем она сама. Стена вздымалась ввысь, к огромной зазубренной линии перистых облаков, от подножия Стены выглядевших мельче зубьев пилы. Герой твердо ведал, что за Стеной лежат слава, богатство и все мирские блага.
Золотой Орел встрепенулся, лязгнул многоцветным оперением и испустил крик громче тысячи волынок, а Медный Телец взревел, заглушив на мгновение могучий стук своего сердца; Серебряный Рог на спине Героя задрожал, изнывая от желания примкнуть к этому хору.
Стена хранила молчание. Между створками ворот не появилось даже тончайшей щели, ни одно лицо не возникло над черной громадой.
Герой тряхнул левой рукой, которую обременял своей тяжестью орел, птица сорвалась с его запястья и взмыла в воздух по широкой дуге, подняв облако мелких серых песчинок. Орел поднимался по спирали, стремительно и неумолимо, и золотая нить разматывалась следом за ним.
Герой дождался, пока птица не сделается крошечным крылатым топазом, затем ударил Медного Тельца по могучей лопатке и указал на ворота в Стене. Зверь поскреб копытом песок и наклонил голову. Струи зеленого пламени, в добрый ярд длиной и прямые как клинки, вырвались из его ноздрей, и Телец двинулся к воротам – сперва медленно, потом все быстрее и быстрее; топот его копыт сотрясал землю, как если бы землетрясение, начавшееся в нескольких лигах внизу, вдруг добралось до поверхности.
Герой шире расставил ноги, чтобы устоять на колеблемой тверди, достал из-за спины Серебряный Рог, ядовитый драконий клык, поднес к губам и дунул. Звук горна походил на клекот орла и рев быка, слитые воедино, и в нем ощущалась жуткая дрожь, от которой по Стене покатились влево и вправо черные каменные волны. Стена содрогнулась, будто океанский вал, готовый разбиться о берег, и Герой возликовал в душе.
Но каменные волны прикатились обратно, словно отраженные некими отдаленными зеркалами, и грохот их достиг Серебряного Рога, посмевшего пробудить камень. Губы Героя обожгло нестерпимыми многократными колебаниями, а Рог внезапно раскололся и осыпался на песок пустыни серебристой пылью.
Раздался громовый удар, от которого земля заходила ходуном: Медный Телец врезался головой в ворота – и пал бездыханным под Стеной.
Прогремел новый удар: Золотой Орел, запутавшись в переплетениях прочной нити, рухнул подобно арбалетному болту, выпущенному небесным демоном, ударился клювом о серый валун и замер.
Пала тишина, и Стена вновь стала такой, какой была.
Герой опустился на колени, склонил голову и поник всем телом. Он раскаивался в содеянном телом и душой, изъявляя безмерное почтение к Стене, ибо наступившая тишина была поистине жуткой. Но в этот миг слабости, будучи на грани отчаяния, он вдруг ощутил мизинцем левой руки легчайшее прикосновение.
Скосив глаза, он узрел крохотного пятнистого паучка, что выбрался из кустика чахлой травы и теперь трогал его своей лапкой.
Герой усмирял быков и убивал драконов, а сам неимоверно боялся пауков, но в тот миг его отчаяние было столь велико, что он не испытал ни малейшего страха, вытерпев и осторожное прикосновение, и пристальный взгляд восьми крошечных глаз.
Что-то зашуршало; песок вокруг кустика чахлой травы раздался, и из неожиданно возникшего отверстия высунулось рыльце слепого крота, шкурка которого отливала ржавчиной.
Одновременно справа послышался тишайший шелест песка, и Герой почувствовал, как песчинки щекочут ему пальцы.
Высоким и тонким голоском, походившим на скрежет его золотистых мандибул, Паук произнес:
