В общем, в Галерее так много всего, что я каждый раз обнаруживаю там нечто новенькое, чего не видела раньше. Глядя на статуи и прочие вещицы, начинаешь задумываться о тех, кто приложил к ним руку. Порой, когда меня одолевает тоска, я прихожу сюда, чтобы мне стало еще хуже. Если настроению некуда падать, оно поднимается. В Галерее – история нашего Места, и то, что ее составляет, выдерживает пока все шквалы Ветров Перемен.
Эрих болтал без умолку, но я не прислушивалась к его словам. Я размышляла о том, как ужасно, что для нас существует лишь Перемена с большой буквы. Каково, по-вашему, знать, что мысли, которые тебя осеняют, или чувства, которые ты испытываешь, вполне могут оказаться последствиями вмешательства в прошлое Пауков или Змей?
Ветры Перемен несут с собой не только смерть. Они бесконечно опережают время, и никто не скажет вам, как далеко они проникают, какие разрушения сулят и скоро ли успокоятся, – Глубина есть Глубина.
Мы, Демоны, боимся того, что однажды потеряем себя, что наши тела займут другие. Считается, что Перемены на нас не действуют; потому-то мы – Демоны, а не Призраки, как остальные Двойники, и не зомби. Бо не солгал: среди нас нет великих. Зато и людей толпы можно пересчитать по пальцам. Таких, как мы, поискать; поэтому Пауки вынуждены вербовать нас без оглядки на наше прошлое. Мы – Иностранный Легион Времени, диковинные существа, смышленые и неприметные, печальные и циничные. Мы меняем личины с легкостью центаврийских оборотней; наша память – бездонный колодец. Мы – Народ Перемен, сливки общества про́клятых.
Однако иногда я задаюсь вопросом: в самом ли деле мы помним все? Быть может, мы забыли минувшее, забыли, что забыли его?..
Вот так всегда, стоит мне только заглянуть в Галерею.
– Иди-ка ты лучше к своему коменданту, Грета, – одернула я себя.
Эрих рассматривал зеленую чашу, на которой сплетались золотистые силуэты то ли дельфинов, то ли космических кораблей.
– По-моему, – сказал он, – в искусстве этрусков сильны египетские мотивы. Ты согласен, Брюс?
Довольно улыбаясь, тот обернулся к нему:
– Что-что?
Лицо Эриха потемнело. Я порадовалась, что наши лихие гусары оставили сабли в Прихожей. Эрих открыл было рот, но тут вмешался Док – он забрал у немца чашу.
– Чудесный образчик среднесистемного венерианского стиля. – Док находился в том состоянии, когда пьяный кажется трезвее трезвого. – Мастер Эйтайх говорил мне, что при взгляде на нее нельзя не припомнить, как шуршат над крышами домов на Северных Отмелях морские волны. Пожалуй, надо бы ее инвертировать: Угу… Кто вы такой, молодой человек? А, дребедень.
Аккуратно вернув чашу на подставку, Док поплелся дальше. По правде сказать, он единственный из нас знал назубок, что и где стоит в Галерее, и если бы он не был постоянно навеселе… Эрих хотел догнать Дока, но я не разрешила.
– Его «дребедень» меня доконает, – пожаловался он. – Будь моя воля, Liebchen, я бы повыгонял всех русских даже из Комедиантов.
Я улыбнулась ему и сжала его руку:
– Док здорово сдал в последнее время.
Эрих усмехнулся.
– Я не любитель ссор, Грета, но порой веду себя как старый ревнивый болван.
Насчет «старого» он явно загнул: несмотря на седые волосы, ему не исполнилось еще и тридцати трех.
Наши влюбленные ворковали у ширмы Операционной. Я бы так не смогла, но Лили, должно быть, не разделяла моего предубеждения. Она говорила, что, прежде чем попасть к нам на станцию, отведала службы в полевом госпитале Пауков, но навряд ли ей довелось познать то, что пережила я в бытность медицинской сестрой. Помню как сейчас: врач повернул переключатель, и тяжело раненный человек превратился в продолговатый сверкающий кокон… Уф, до сих пор пот прошибает. А папочка Энтон мечтал, что его Грета будет лечить людей!
Ну да ладно, хватит брюзжать. В конце концов, вечеринка у нас или не вечеринка?
Док что-то втолковывал Сиду. Только бы ему не вздумалось подражать крикам животных. Впечатление, скажу я вам, остается отвратительное. Инопланетян, которые как-то заглянули к нам, Док попросту оскорбил в лучших чувствах.
Мод показывала Марку коленца двойного степа двадцать третьего века. Бо подыгрывал ей на пианино.
Просветлев лицом, Эрих потащил меня к ним. Мои каблучки простучали по мозаичному полу, который мы не накрываем ковром потому, что так нравится нашим приятелям с других планет. Усадив меня на кушетку рядом с пианино, обложив подушками и вручив бокал с вином, мой ненаглядный комендант важно прокашлялся. Он готовился излить свою Weltschmerz
[81] в песне, но меня это не встревожило – голос у Эриха приятный.
Компенсатор работал в холостом режиме, поддерживая существование Места и его привязку к космосу, иногда производя требуемые корректировки. Что ни говори, но в заброшенности и отдаленности Места есть свои прелести.
Бо подмигнул Эриху, тот кивнул, и они затянули песню, которую знали мы все, хотя кто ее сочинил, я, например, так и не дозналась. Почему-то я подумала про Лили и про обычай называть этим именем всех новеньких на всех станциях восстановления. Редко так бывает, чтобы имя совпадало с устоявшимся прозвищем.
На краю Пучины, на краю всего
Дверь раскрыта настежь дома твоего.
Буйствуют, шалеют Перемен Ветра.
Ты зовешь Солдата, говоришь: «Пора,
Воевал ты славно, отдохни теперь.
Заходи скорее и захлопни дверь!»
4. SOS ниоткуда
Де Бейлаш, Фреска, миссис Кэммелл
Вращаются вокруг Медведицы дрожащей,
На атомы распавшись.
Т. С. Элиот
Пианино смолкло, предоставив Эриху услаждать наш слух в одиночестве. Бо, Мод и Сид бросились к тахте. На Большом Компенсаторе замигал ярко-зеленый огонек срочного вызова. Мне стало дурно. Но тут Эрих, поднатужась, проревел последние слова песни, я стряхнула оцепенение, и мы втроем с Марком поспешили следом за нашими товарищами.
Лампочка погасла. Сид велел нам не двигаться, чтобы мы не загородили ему свет. Мы затаили дыхание, а он, все время косясь на индикатор, принялся подкручивать верньеры.
Рука его скользнула над рукоятью инвертора к Малому Компенсатору, и Место в единый миг погрузилось во мрак. Я стиснула ладонь Эриха; глаза мои быстро привыкли к темноте, но я так ничего толком и не разглядела.
Зеленая лампочка зажглась снова – тусклый отсвет падал на лицо Сида, придавая ему сходство с обитателем морских глубин. Накал понемногу усиливался, и вот Сид включил освещение. Я облегченно вздохнула:
– Кем бы они ни были, теперь добро пожаловать. Готовьтесь принимать гостей.
