Голос ее дрогнул, она всхлипнула, но лицо ее по-прежнему было искажено гримасой ярости. Сид взялся утешать ее, решив, видно, что теперь она его не отпихнет.
5. Призрачные красотки Сида
Когда я читаю газету, мне чудится, будто между строчками притаились призраки. Похоже, они повсюду. Я сравниваю призраков с крупинками песка: их тоже не перечесть.
Г. Ибсен
Уперев руки в боки, наш командир обратился к нам так сурово, словно мы вели себя как не в меру расшалившиеся дети:
– Слушайте все! Хозяин на станции я, чума на ваши головы! Переменчивый Мир может катиться в тартарары, но ты, милочка, сперва приди в чувство, а потом расскажешь нам, что с тобой случилось. Пока же – никаких расспросов. Бо, сыграй нам что-нибудь повеселее.
Фыркнув, Каби позволила Сиду обнять себя за плечи.
– Договорились, толстячок, – буркнула она.
Зазвучала музыка. Мы подыскали нашим инопланетянам пары, и все остались довольны.
Знаете, в Переменчивом Мире про восстановительные станции ходит немало слухов, но верить им не стоит. Да, Солдаты ищут у нас отдыха и развлечений, но как же иначе: даже если их не ранило, они все равно нуждаются в лечении – ведь душевные раны бывают пострашнее телесных.
Сражаться во Времени – это вам не шутки шутить. Не много найдется таких, чей рассудок безболезненно перенес превращение в Двойника или в Демона, не говоря уж о Солдатах. Разве можно отказывать в помощи тому, кто о ней умоляет? Они всего и просят, чтобы их обихаживали да жалели. Кстати, забавно получается: инопланетяне и земляне – все предпочитают общество существ противоположного пола.
Вот суть того, чем мы занимаемся на восстановительных станциях. Мы – Комедианты; мне нравится это прозвище. Мы – я говорю о женщинах – должны быть не только подружками на вечерок, но и няньками, матерями, актрисами, разбираться в психологии и этнологии. Главное же – чтобы в нас видели надежных друзей.
Мы далеко не безупречны, но стремимся к идеалу. Когда приходит вызов, некогда думать о собственных неурядицах – а их у нас, уверяю вас, предостаточно. Мы спешим на выручку, не спрашивая к кому.
Настоящей Комедиантке без разницы, кого развлекать. Взять хотя бы нашу компанию. Я вовсе не горела желанием бросать Эриха, но понимала, что мне нужно посочувствовать Илли: каково ему, бедняге, среди антропоидов?!
Я неравнодушна к Илли. Он такой милый, помесь паукообразной обезьяны и персидского кота. И потом, он хороший парень. Ну как мне было не пожалеть его, когда он заявился к нам, израненный и несчастный? Пусть сплетники из Переменчивого Мира треплют языками. Мы-то с вами умные люди: нам незачем выдумывать то, чего не было и не могло быть.
Сид засомневался, припасены ли у нас самки осьминогов и нимфы; он сказал, что не мешало бы проверить. Однако инопланетяне потребовали себе человеческих особей. Сид был рад стараться. Пожав руку Марка, Мод пристроилась к Севенси («Какие у тебя острые копытца, дружок!» Смотри-ка, теперь она подражает мне). Бо поглядел через плечо на Лили, опасаясь, верно, что она подсядет к Илли. Он, пожалуй, единственный среди нас, не сообразил еще, что Лили нет дела ни до кого, кроме Брюса.
Эрих притворился, будто сердится на мой уход, но я видела его насквозь. Он считал себя докой по части Призрачных Красоток и не упускал случая доказать это всем и каждому. А вы устояли бы перед таким соблазном?
Сид вывел из Кладовой графиню, ослепительную блондинку в белой атласной юбке до пят и с пышным эгретом на шляпке. Прозрачная, как сигаретный дымок, она затмила собой и меня, и Мод, и Лили. Прищелкнув каблуками, Эрих поклонился, поцеловал ей руку, усадил на кушетку и заговорил с ней по-немецки. Он покачивал головой, льстиво улыбался и болтал без передышки, и наконец она начала отвечать ему взаимностью, а взгляд ее утратил безразличное выражение. Что ж, за Эриха можно не волноваться, честь вермахта он не посрамит.
Марку досталась греческая гетера по имени Фрина – наверно, все-таки не та, которая содержит знаменитый стриптиз-клуб в Афинах. Он поил ее виски с содовой, то и дело посматривая на Каби, которую Сид настойчиво угощал хлебом с оливками и вином. Док – вот чудо-то! – с воодушевлением втолковывал что-то Севенси и Мод – быть может, по поводу той чаши с Северных Отмелей. Бо заиграл новый мотив. Брюс и Лили, облокотившись о пианино, одобрительно улыбались, однако улыбка Лили предназначалась не Бо.
Налюбовавшись на них всех, Илли повернулся ко мне и проквакал:
– Потешные вы существа, Гретхен, и ваши одежды яркие, как флаги.
Не знаю, не знаю. Во всяком случае, мой костюм – цвета Пепельной Среды: серый свитер и такая же юбка. Щупальце Илли коснулось моих губ – он хотел выяснить, улыбаюсь ли я.
– Я кажусь тебе скучным, Гретхен? – спросил он. – У меня нет флагов. Я зомби из прошлого, неинтересный, как Луна сегодня. А ведь когда-то она сверкала в небе, голубея атмосферой. Или я все же привлекаю тебя, как ты меня, девушка из моего будущего?
– Илли, ты прелесть, – отозвалась я и легонько похлопала его. Шерсть Илли еще топорщилась, и я решила, что Сид мне не указ. Надо выведать, где их троих носило. Расскажет – успокоится, да и любопытно опять же.
6. Крит около 1300 года до н. э
Дева, Нимфа и Мать – вот та Троица, которой поклоняются на острове. Это ипостаси Триединой Богини, связанные с фазами Луны – возрастанием, полнолунием и убыванием.
Р. Грейвз
Каби отвергла очередную порцию оливок. Сид вопросительно приподнял кустистые брови, но она кивком дала ему понять, что знает, что делает. Едва она встала, все притихли; замолчали даже Брюс с Лили. Выражение лица Каби смягчилось, но голос ее звучал как-то неестественно:
– Горе Криту, Пауки! Вести тяжкие несу я. Мужественно их примите. Только навели орудье мы, как треск вокруг раздался. Пушка наша раскалилась и растаяла в мгновенье, тепловым лучом задета. Испугавшись, что в засаду Змей мы попали, я послала срочный вызов…
Понять не могу, как это у нее выходит. Ведь говорит она не по-гречески, а по-английски! Не репетирует же она заранее, в самом деле?
Бо уверяет, что для древних мыслить стихами было в порядке вещей, но мне что-то сомнительно. Хотя, казалось бы, глупо сомневаться, когда с тобой разговаривают именно таким образом.
– Мы надеялись пробиться и, быть может, обнаружить лучемет, что нас нащупал. Поползли в обход мы трое; хоть самцы со мною были, в храбрости им не откажешь. Вскоре нам открылся лагерь Змей: их там было множество, в одеждах критских.
Раздались возмущенные возгласы. Как говорили мне Солдаты, Война Перемен велась по неписаным правилам. Но обсуждать их Комедиантам было не положено.
– Мы увидели друг друга, и они нас обстреляли. В щупальце был Илхилихис, доблестно сражаясь, ранен под огнем под перекрестным. Отступили мы за дюны и к воде спускаться стали. О ужасная картина! Корабли критян горели и скрывались под волнами. Снова греки победили, Змеями ведомы! Их галеры черной стаей повдоль берега шныряли. Напились враги досыта крови воинов отважных! Ощутила я внезапно: Ветры Перемен задули. Я как будто раздвоилась; затуманилось сознанье, руки мелко задрожали… Так все было, о Богиня, Триединая Богиня!
