Он остановился, сунул пальцы под ремень и замер в этой позе, словно прислушиваясь к скрежету колесиков в мозгах одиннадцати Демонов. Не знаю, как остальные, а я быстренько опамятовалась. Ненавижу, когда меня вынуждают против моей воли над чем-то задумываться. Брюс почти добился своего: мне припомнились Дейв, отец, взятие Чикаго, мама, песчаные дюны Индианы, ресторанчик, в котором я выступала, тот переключатель в операционной госпиталя…
Чтобы привести себя в чувство, я воспользовалась старой уловкой Комедиантов: если тебе плохо, взгляни в лица тех, кто тебя окружает.
Бо выглядел так, будто взвалил на плечи все грехи мира. Пристыженный, отвергнутый подружкой, он мрачно восседал на кушетке.
Инопланетян я пропустила: кто их разберет, о чем они думают. Док тоже не в счет: слишком уж часто просветление у него переходит в помутнение.
Мод, похоже, психовала ничуть не меньше Бо. Она ведь из будущего, которое отстоит от нас на три сотни лет, и считает, глупышка, что по уму мы ей в подметки не годимся. Косметика ее эпохи позволяет ей разыгрывать из себя двадцатилетнюю девчонку, хотя на деле Мод за пятьдесят. Она стояла рядом с пианино, прильнув всем телом к Лили.
Та, утешая Мод, не сводила с Брюса восхищенного взгляда. Эрих хмурился, но видно было, что он гордится своим камрадом, который совладал с оравой перепуганных Демонов. Сид одобрительно покачивал головой.
Даже Каби с Марком, что застыли, словно на посту, у бронзового сундука, – драконы в предвкушении кровавой схватки, – казалось, готовы выслушать Брюса до конца. Глядя на них, я поняла, почему Сид не осаживал Марчанта, хотя того иногда заносило. Что делать с бомбой, никому не известно; Солдаты вот-вот всерьез перессорятся с Комедиантами – и Сид попросту тянул время, надеясь, что все как-нибудь да уладится.
Я подметила еще кое-что. Сид задумчиво покусывал нижнюю губу. Значит, его, как и всех нас, задели за живое слова Брюса. Он разбередил наши сердца, отразил все нападки и почти заставил нас согласиться с собой. Ладно, посмотрим, к чему он клонит.
8. Точка опоры
Дайте мне точку опоры, и я переверну Землю.
Архимед
Мельком взглянув на Пучину, Брюс продолжил:
– Вы никогда не задавались вопросом, откуда взялись эти имена – Пауки и Змеи? Врагам обычно придумывают всякие оскорбительные прозвища, но как быть с Пауками? Подожди, Илхилихис; я знаю, что нет существ злобных или отвратительных по природе, но ты забываешь о человеческих чувствах и обычаях. Да, Марк, среди римских легионеров были такие, что носили клички Пьяных Львов или Улиток. Я могу себе представить обиду легионеров: это все равно что назвать «шаркуном» солдата Британского экспедиционного корпуса.
Банды юнцов, что терроризируют большие города, и те выбирают имена позвучнее и поприятнее. А тут – Пауки. И Змей ведь не мы так прозвали, а они сами. Пауки и Змеи. Кто же, в конце концов, они такие, наши повелители?
Я вздрогнула. Мысли мои перепутались, я растерялась и окончательно сбилась с толку.
Взять того же Илли. У него восемь ног; помнится, я как-то сравнивала его с паукообразной обезьяной. Мудрость, атомное оружие, миллиарды лет в запасе – разве этого мало, чтобы сражаться в Войне Перемен?
Или, может статься, в далеком будущем земные Пауки обрели разумность и создали жестокое общество пауков-каннибалов? Вполне возможно, им удалось сохранить свое существование в тайне. Понятия не имею, кто населяет Землю там, откуда прибыл Севенси. Кто знает, вдруг мои домыслы – вовсе не домыслы?
А Бо? В его движениях, в поведении есть что-то этакое, нечеловеческое.
Пауки и Змеи. Spinnen und Shlangen… СС! Нацистские Schutzstaffeln, чернорубашечники! Вдруг кто-то из них открыл способ путешествовать во времени?..
Я отчаянно замотала головой, спрашивая себя: «Грета, ты что, и впрямь рехнулась?»
Неожиданно подал голос Док. Лежа у подножия стойки, он закричал на Брюса – ни дать ни взять про́клятый из адского пекла:
– Не клевещи на Пауков! Не кощунствуй! Они слышат шепот нерожденных. Другие бичуют лишь тело, а они – сердце и мозг!
– Хватит, Брюс, – поддержал Дока Эрих.
Но Брюса было не остановить.
– Кем бы ни были Пауки, становится яснее ясного, что они теряют былую силу, былую власть. Они громоздят анахронизм на анахронизм, не считаясь с тем, что Ветры Перемен вырываются из подчинения! Нам тут расписывали стычку критян с дорийцами, как будто это величайшее сражение Войны Перемен и единственная возможность поправить положение. А слышали вы о перелете Константина
[83] из Британии на Босфор на ракете? О субмарине, которая сопровождала Непобедимую армаду? Теперь нам велят спасать Рим с помощью атомной бомбы!
Боги, неужели нельзя было использовать греческий огонь или, на худой конец, динамит? Атомная бомба… Тешу себя надеждой, что вы догадываетесь, сколько новых пробелов возникнет в нашей куцей истории! Умиротворение Греции, исчезновение Прованса с его трубадурами и многого, многого другого!
Царапина на его щеке начала кровоточить, но он этого не замечал. Губы его исказила язвительная усмешка.
– Однако я запамятовал, что мы участвуем в космической войне, что поля битвы – миллиарды, триллионы планет и населенных газовых туманностей, а время – миллионы столетий. Наш мир – крохотная точка в пространстве, едва различимая звездная система. Какое дело нашим хозяевам до книг, которые мы чтим, до пророков, которым мы поклоняемся, до традиций, которые мы храним? Для них, озабоченных вселенскими проблемами, это – пустяки!
Наверно, найдутся такие, кто предпочтет смерть миру, лишенному «Суммы»
[84], уравнений поля, «Гамлета», «Одиссеи», творений Китса и Рассела. Однако тем, кому мы повинуемся, неведома ложная чувствительность. И вербуют они тех, кто жаждет жить, несмотря ни на что!
– Говорю тебе, Брюс, кончай, – повторил Эрих.
Но Марчант будто не слышал.
– Всякие мелочи, вроде отмены отпусков, нехватки припасов, потери промежуточной станции, использования станций восстановления под оперативные пункты, не заслуживают того, чтобы тратить на них нервы. Они неизбежны. Скажем, в прошлой операции вместе с нами были задействованы трое Солдат из-за пределов Галактики. Разумеется, они нам больше мешали, чем помогали. От накладок не застрахован никто. Но важно другое.
Он замолчал. Интригует, подумалось мне. Моей руки коснулась ладошка Мод.
– Что будем делать? – прошептала она.
– Слушать, – отозвалась я, не поворачивая головы. Ее вопрос почему-то рассердил меня.
