Хотя, конечно, прежде чем испепелить меня, луч уничтожил бы фал.
То, что я находился сбоку, нарушало балансировку судна и, похоже, помаленьку сбивало его с курса на Шаулу-Ниа. Но поверьте, это волновало меня меньше всего.
Я ухитрился вспомнить, что можно связаться с Джеффом по радио, и не без опаски решил попытаться.
– Джефф! Ох, Джефф, ты забыл меня. Я снаружи.
Только я открыл рот, собираясь что-то добавить, как он перебил, злобно заорав:
– Джозеф! Ты слышал? – Затем пауза, и снова в шлеме зазвенело: – Ну так выковыряй серу из ушей, тупица! Там кто-то есть! Наверняка это враг!
Последовало долгое молчание, и за это время кровь еще сильнее застыла у меня в жилах. Потом раздалось:
– Ну ладно, Джозеф, согласен на этот раз. Но если еще раз замечу нечто подозрительное, надену скафандр, возьму ружье и буду сидеть в шлюзовой камере, пока не пристрелю неприятеля.
Я мигом отключился, испугавшись, что ненароком чихну или иным образом выдам себя. Оставалась лишь слабая надежда, что Джозеф на моей стороне (или просто ленился что-то предпринять). Я лихорадочно соображал: прошло пять минут, значит скорость уже четверть мили в секунду – ого, это пятнадцать миль в минуту! – но тут скорости ощущаются не так, как в атмосфере; скафандр выдерживает чуть больше четверти g. Ладно, попробую подлететь к кораблю.
И попробовал. Теперь я полагался на систему маневрирования скафандра. Реактивная тяга сразу скомпенсировала ускорение челнока, и я полетел, стараясь держаться рядом с фалом, чтобы не попасть под ионный луч.
Довольно скоро хвост ракеты и «Растоптанная любовь» стали заметно ближе.
Затем гораздо ближе.
И вдруг кончилось топливо.
Еще несколько секунд я летел по инерции и почти достиг корабля. Но едва коснулся «Растоптанной любви», как судно стало потихоньку отдаляться. Ужасно обидно!
Тут меня осенило (как жаль, что не раньше!) – я потянулся с намерением ухватиться за часть фала, торчавшую из «Растоптанной любви», чтобы сохранить дистанцию, но впопыхах оттолкнул его от себя. Хорошо хоть не выбросил из паза.
Теперь я стремительно отдалялся от корабля. Но все, что мог делать, – как можно скорее сматывать фал. В спешке не рассчитал и притянул его слишком быстро: он распрямился и дернул меня что есть мочи. «Растоптанная любовь» слегка искривилась, а я начал раскачиваться как маятник.
Я смягчил рывок, выпустив часть фала из рук. «Растоптанная любовь» погнулась еще немного: край, сквозь который проходил фал, отклонился на двадцать градусов назад.
Итак, я вновь болтался на конце фала, следуя за кораблем. Отверстие, выпускавшее ионный луч, сияло, словно бледно-голубая луна. Я раскачивался туда-сюда, и свет то разгорался, то угасал.
Тем временем я отчаянно бранил себя за то, что не сразу сообразил, как следовало поступить (уж точно не носиться на реактивной тяге скафандра). Существовал пусть медленный, но безопасный способ добраться до судна. Один психолог сказал, что из-за машин люди разучились думать. В этом определенно что-то есть.
Все, что нужно делать, – это полегоньку карабкаться, перебирая руками фал. С лунной гравитацией это несложно. Устану – зафиксирую фал и отдохну.
Я дал себе время успокоиться и вполсилы, плавненько потянул страховочный фал.
Вероятно, подвела система контроля устойчивости… либо по несчастной случайности я выбрал именно тот момент, когда Джефф увеличил подачу топлива.
Последовал мощный рывок, и «Растоптанная любовь» согнулась еще сильнее. Теперь она отклонялась назад на сорок пять градусов.
Казалось, будто я свисаю с края марсианского обрыва. А излучающее отверстие уже не походило на бледно-голубую луну. Скорее, это было палящее синее солнце, чуть подернутое дымкой.
У меня не хватило духу начать все заново. Дернул разок за фал и решил не пытаться: даже небольшое усилие способно окончательно смять «Растоптанную любовь».
По моим подсчетам, с такой скоростью Джефф должен был достигнуть Шаулы-Ниа меньше чем за два часа. Ну, я мог продержаться и дольше с оставшимся запасом кислорода и исправными системами охлаждения.
Конечно, если Джефф замыслил не глушить двигатель, а махнуть с Джозефом к соседней звезде… Тогда и выясню, что приятнее: задохнуться или попасть под поток ионов, карабкаясь к кораблю.
Еще можно подождать, пока Джефф разгонит судно до скорости света. Согласно общей теории относительности, фал сократится настолько, что я легко доберусь до борта, если буду достаточно расторопен… «Нет, Джо Хансен, брось это, – приказал я себе, – ты же не хочешь перед смертью начисто свихнуться».
Это навело на мысль, что неплохо бы узнать, где проходит ионный луч. Я отцепил антенну, вытянул на полную длину – около восьми футов – и принялся тыкать ею предположительно в направлении потока ионов.
Сначала ничего не происходило. Антенна, конечно, не засветилась, но… Внезапно меня легонько дернуло током. Подтянул к себе антенну и увидел: луч срезал с конца добрых три дюйма; еще пара дюймов повреждены. М-да, любопытство сгубило кошку.
Я прикрепил антенну к рации, что оказалось куда сложнее, чем отцепить, и включил прием, намереваясь узнать, как поживает Джефф.
Тотчас услыхал:
– Джозеф, проснись! Давай-ка еще разок вспомним твои грехи. Перечисляю в хронологическом порядке, с детства. Итак, вы с другом по очереди катались на санках, цепляя их к самолетам. Скверно, Джозеф, и к тому же незаконно. Если бы пилот увидел, как ты мчишься за машиной, у него было бы право хладнокровно пристрелить тебя. Пойми, Джозеф, жизнь сурова и безжалостна…
У меня запершило в горле.
Я судорожно нащупывал подбородком рычажок отключения рации. Выяснилось: с кашлем на подходе это ужасно сложно. В итоге я разразился надсадным бульканьем.
– Джозеф, проснись и слушай внимательно, – раздался голос Джеффа. – Опять началось. В этот раз будто зверь шумит. Как думаешь, Джозеф, делают нынче скафандры для черных пантер?
Я поспешил выключить рацию, пока снова не закашлялся.
Ничего не оставалось, как размышлять, и вот что пришло в голову. Как же так вышло, что существуют три Джеффа: один на дух меня не переносит, другой передо мной преклоняется, третий блуждает в джунглях с саблезубыми тиграми?.. Черт, возможно, у него в башке два десятка разных Джеффов: кто-то держался в тени, кто-то, напротив, привлекал внимание, но все следили друг за другом, болтали, спорили…
Личность как сборище гостей, непрерывно галдящих за чашкой кофе? Это кажется странным, но логике не противоречит. Вероятно, некоторые не являются собственно Джеффом; в беседе могут участвовать папа, мама и даже пещерные предки. И всех заглушает праправнук…
Пожалуй, фантазия чересчур разыгралась. Я воспользовался советом Джеффа и начал перебирать в уме свои грехи, что было делом небыстрым.
